— Красноармейцу? А где он?
— Отправила, — радостно сообщила она. — От вас ко мне вчера приходил человек. От доктора, говорит, от Бушуева.
Фёдор Иванович оторопело смотрел на собеседницу. Никакого человека он к ней не посылал и посылать не собирался. Что же произошло? Не донёс ли какой-нибудь подлый предатель о раненом? Не в гестапо ли угодил парень?
«Нужно было бы положить его к себе в больницу, как лётчика. Обожжённый лётчик лежит, ни у кого не вызывая подозрений», — подумал Фёдор Иванович. Он хотел расспросить Елену Степановну обо всём поподробней, но вернулась Майя с температурным листом.
— Лекарства буду принимать, как велели. До свидания, господин доктор, — уже другим, скорбным голосом сказала Соколова. И не успел он придумать, как задержать гостью, она ушла.
Сообщение Елены Степановны не на шутку встревожило Фёдора Ивановича. После приёма он решил снова заглянуть к ней в тесную кухоньку, чтобы выяснить все подробности — кто приходил за красноармейцем, что говорил.
Никому, нет, никому не рассказывал он о красноармейце, кто же мог воспользоваться его, доктора, именем? И вдруг вспомнил, что о красноармейце как-то сказал Майе.
— Майя, ты знаешь, что случилось с парнем с Садовой улицы? — в упор спросил он у сестры.
— С каким парнем? — пожала плечами она.
— С красноармейцем, о котором я говорил тебе.
Их дальнейшему разговору помешал доктор Безродный. Тот зашёл пригласить Фёдора Ивановича к одному из больных.
За эти дни доктор Безродный привык, освоился в новой больнице и был по-прежнему исполнительным, трудолюбивым врачом. Целые дни он проводил в палатах с больными, в любое время дня готов был по первому, знаку мчаться на вызов. Фёдору Ивановичу даже порой казалось, что его помощник чувствует себя так, будто нет никакой войны, никакой оккупации. Когда он однажды напомнил Безродному, что пора бы пробираться к своим за линию фронта, тот съёжился, испуганно забегал глазами.
— Ищу попутчиков, — хмуро ответил он. — Одному рискованно и почти бесполезно пускаться в такой путь.
Верно, одному рискованно, Фёдор Иванович понимал это и уже в который раз искренне пожалел, что не может быть попутчиком Безродному. Вдвоём они добрались бы до фронта…
Сейчас, просматривая записи врача в истории болезни, он мечтательно говорил:
— Вот. Матвей Тихонович, сделать бы вашему больному клинический анализ крови, произвести бы рентгенографию… Но мы, к сожалению, лишены этой возможности… Попробуйте хлористый кальций, если вам удастся раздобыть лекарство…
— Спасибо, попробую.
Оставшись наедине с Майей, Фёдор Иванович снова заговорил о красноармейце. Думая, что она станет упорно отнекиваться, — знать, мол, ничего не знаю — он готовился привести ей такие доказательства, против которых трудно возразить, которые невозможно опровергнуть.