Недели через две доктора Бушуева опять везли в немецкий госпиталь. Доктор Корф встретил его, как говорится, с распростёртыми объятиями, сестра-немка поднесла ему белый шёлковый халат.
Я рад, коллега, видеть вас, — мешая русские и немецкие слова, говорил доктор Корф. — Полковник Дикман загорелся желанием познакомиться с вами, чтобы выразить вам самую горячую благодарность.
«Очень я нуждаюсь в его благодарностях», — с неприязнью подумал Фёдор Иванович.
— Прошу вас, коллега, прошу, — пригласил немецкий врач, и доктору Бушуеву ничего не оставалось делать, как последовать за Корфом.
Комендант лежал в небольшой отдельной палате. Увидев доктора Бушуева, он улыбнулся и по-русски сказал:
— Я обязан вам жизнью, мой доктор, и никогда этого не забуду.
Фёдор Иванович исподлобья наблюдал за комендантом.
Ему хотелось отыскать в его лице, услышать в голосе, заметить в поведении что-то отталкивающее. Но полное, чуть бледноватое, чисто выбритое лицо Дикмана с узко расставленными голубовато-серыми глазами было даже привлекательным, в голосе слышались дружеские нотки.
— Кстати, можете проверить успешную работу вашего ножа, — продолжал Дикман и протянул ему руку.
Фёдор Иванович машинально взял её, и привычные пальцы врача сразу нащупали пульс.
— Пожалуйста, коллега. — Доктор Корф протянул ему свой фонендоскоп с длинными, похожими на макароны резиновыми трубками.
Фёдор Иванович всё так же машинально выслушивал оперированное сердце коменданта. Сердце работало уже сносно, и только чуткое ухо опытного врача улавливало едва заметное нарушение ритма.
«Фашист пошел на поправку», — невесело подумал доктор Бушуев. И опять ему припомнился раненый охотник. После операции Фёдор Иванович двое суток не уходил из больницы, он часами просиживал у постели дяди Бори, будто только от этого зависело выздоровление. А сколько было радости, когда дядя Боря впервые встал с койки и прошёл по палате.
Майя тогда стремительно подбежала к Фёдору Ивановичу и на радостях поцеловала его в щеку, потом смутилась, покраснела.
— Извините, Фёдор Иванович, я случайно, — растерянно проронила она.
— А я не случайно, — и он тоже поцеловал её. — Это за помощь в операционной, это за то, что дядя Боря у нас молодец!