— Погодите, — остановил их доктор Корф и через переводчика сказал: — Может быть, у коллеги есть просьбы, есть затруднения. Коллега может не стесняться, мы рады помочь и услужить отличному хирургу.
Просьбы? Какие могут быть просьбы… Впрочем, есть одна — поскорей отпустите.
— Может быть, есть затруднения с медикаментами? — продолжал интересоваться доктор Корф.
Все эти дни Фёдор Иванович был в тревоге за состояние лётчика Казакова. С Майей они часто говорили о витаминах, о сульфидине, об ампулах глюкозы. Сейчас он, видимо, машинально назвал эти лекарства.
Доктор Корф что-то сказал сестре, и вскоре Фёдору Ивановичу вручили объёмистый пакет.
Была тёмная, сырая ночь.
Под холодным ветром глухо стонали деревья в больничном саду.
Доктор Корф услужливо отворил дверцу легковой машины.
— Битте, битте, коллега.
Домой Фёдор Иванович не поехал. Что скажет он и как посмотрит в глаза Майе после нынешней операции? И попросил отвезти себя к больничному бараку.
…Рано утром в больницу пришла Майя. Плача и смеясь, она смотрела доктору в глаза и бессвязно повторяла:
— Милый, родной Фёдор Иванович, вы живы, здоровы, живы, здоровы…
На её длинных густых ресницах поблескивали слезы, а голубые глаза сияли, как два утренних солнышка. В них светилось счастье.
— А я думала… Ой, Фёдор Иванович, я хотела броситься к вам на выручку, но машина с такой скоростью помчалась… Я очень, очень рада, Фёдор Иванович… Я всю ночь не спала и мне чудилось… А теперь всё хорошо, всё хорошо…
— Не всё хорошо, Майя, — тихо сказал он.
— Что-нибудь случилось?
— Да, случилось. — Он снова зашагал, прихрамывая, по тесной приёмной.
— Главное, что вы здесь, что вы живы…
— Не всегда главное — жизнь, — прервал он. — Вот глюкоза для Казакова, вот сульфидин, витамины…
Она развернула принесенный им пакет и ахнула:
— Фёдор Иванович, такое богатство! И шоколад. Посмотрите, Фёдор Иванович, и шоколад.
— Тоже Казакову.
— Откуда все это? — изумлённо поинтересовалась она.
— Тридцать сребреников… — резко проговорил он.
Майя отшатнулась. Она смотрела теперь на доктора с удивлением и страхом.
Он продолжал ходить взад и вперёд по тесной приёмной, не зная, что делать — то ли рассказать ей о вчерашней кошмарной ночи, то ли умолчать. А может быть, ему всё это приснилось? Может быть, никакой операции не было и скользкое сердце коменданта он видел во сне? Но нет — то была явь, и вон доказательства — пакетик с сульфидином, аккуратная коробка с ампулами глюкозы и круглые, в серебряной обертке, плитки шоколада.
— Фёдор Иванович, я ничего не понимаю, — нарушила молчание Майя.