— Вам еще рано говорить о старости. Маковски косо улыбнулся. Люсия посмотрела на его лицо: с такими чертами в юности выглядят взрослее сверстников, но остаются в одной поре десятилетиями. Его подвижное, немного нервное лицо могло принадлежать как старцу, так и юноше, пожалуй, лишь морщины на шее Маковски выдавали человека, чьи лучшие годы остались позади и были весьма насыщены событиями. Все это интриговало Люсию, ей хотелось прочесть этого мужчину, как увлекательную книгу. Попытки сравнить его с кем‑нибудь из знакомых ни к чему не привели: даже приблизительных аналогий не находилось. Ее отец в чем‑то мог быть похожим на Дэвида, но был гораздо более прост и понятен. А может, у Люсии никогда не возникало желания так пристально присматриваться к отцу. Она воспринимала Филиппа как человека старшего поколения, и исследовать тот мир было неинтересно — пока ей хватало собственного. Дэвид же в ее представлении разрушал границы этих двух миров.
— Вы как‑то погрустнели, Люсия. Может, нам выпить, пока Том кряхтит над своей бандуриной?
Они направились было к бару, но тут вновь зазвучала музыка. Люсия положила руку на пальцы Дэвида и, чтобы насладиться как следует ситуацией, еще раз вспомнила концерт в Тель‑Авиве: это те самые руки, за которыми восторженно следили тысячи глаз, и сейчас они держат ее ладонь. Каких только сюрпризов не готовит нам жизнь!
— Я так и не спросил еще о роде ваших занятий. В вашем возрасте обычно мечтают стать моделями.
— Я не мечтаю, я уже работаю моделью… Но это не главное в моей жизни.
— А что же главное? Хотите быть в дальнейшем голливудской дивой или матерью десяти очаровательных крошек?
— Нет, только не последнее. Моя мама хотела, чтобы я была актрисой или телеведущей, но я решила изучать в университете психологию.
— Наверное, это правильное решение. Вы слишком мечтательны, для того чтобы тараторить перед камерой. Задумаетесь в неподходящий момент — и конец карьере. А актриса из вас и вообще никакая.
— Я сейчас обижусь, — засмеялась Люсия. — В школьном театре мне говорили обратное.
— Вам льстили. То, что вы чувствуете, отпечатывается у вас на лбу.
— И что же вы можете сейчас там прочесть?
— Полное замешательство. Вы не знаете, что с вами будет через пятнадцать минут, а хотели бы, как и большинство людей, видеть у себя на ладони, как в зеркале, всю дальнейшую жизнь. Но это только любопытство ума, а вашей душе хорошо в неведении. Это для нее новое, еще не знакомое состояние.
— Вам бы читать лекции у нас в университете.
— Упаси Бог! Чем хороша музыка — в ней есть живая, еще не сформировавшаяся мысль. Мысль жива, только пока она формируется, а человек жив, пока не знает своего будущего.