— У вас не язык, а острое жало, — не выдержала Люсия.
Дэвид развернулся, уперся руками в стены. Волосы закрыли ему лицо, и из‑под них он наблюдал за своей мишенью. Он выглядел сейчас, как юный повеса. Люсия хотела сделать шаг назад, но не успела. Ее сжали, выдернули из окружающего пространства сильные, чувствительные руки, и все ее крики протеста оказались беспомощными перед его требовательным ртом. В дьявольских глазах Маковски прыгало и резвилось безумие, будто сознание этого человека отключили одним нажатием кнопки. Справившись с замешательством и позволив себе в качестве исключения минутную слабость, Люсия ответила на поцелуй с таким азартом, которого сама от себя не ожидала. Дэвид стремглав погружался в сон, беспамятство, за ним не угнаться, его можно только наблюдать, им можно только восхищаться. Музыкант, он оставался им и в жизни: сейчас он так же отрешен от реальности, как тогда, за роялем. Страсти, кипевшие в нем под маской артистического равнодушия, выплеснулись наконец наружу. Неискушенная красавица так глубоко дышала, что платье готово было разорваться на ее груди. А он, как змея, вливал и вливал в нее свой яд, и она чувствовала, как этот сладкий яд растекается по всему ее телу.
— Простите, — внезапно прошептал Маковски, оторвавшись от нее, оставив лишь руку на талии своей жертвы. — Простите, я забылся. Хотите посмотреть каюту?
Люсия не могла пошевелиться. Огонь его ладони соскользнул по ее бедру. Она глотала воздух, как выброшенная на берег рыба. Волосы растрепались вокруг ее растерянного лица. Даже те испанские звуки, исходящие из‑под его рук на концерте, не позволяли предположить, что в этом надменном гении кроется такая чувственность.
— Что же теперь будет, господин Маковски? — с трудом произнесла она.
Он пожал плечами:
— Не знаю, госпожа Эставес. Скорее всего, вернемся на палубу, так и не совершив экскурсии…
Она подошла к лестнице и, поборов желание обернуться, стала подниматься. На полпути все‑таки остановилась и посмотрела назад: Дэвид следил за ней снизу, провожая взглядом каждое колебание ее юбки. Но вдруг, проворно перепрыгнув через несколько ступенек, он взял девушку за руку, поцеловал каждую косточку ее кисти и хотел было переключиться на ладонь, но какие‑то внезапные соображения не дали ему продолжить.
— Вы еще долго пробудете в Эйлате? — Заброшенная в сердце Люсии надежда сделала ее еще более податливой, но к Дэвиду уже вернулась сдержанность.
— Нет, еще дня два, — ответила Люсия.
— Я хочу просить вас встретиться завтра.
— Вы просите свидания?!