Она здесь для того, чтобы понять себя после всего, что случилось: гибели матери, своей возможной смерти во чреве, своего исчезнувшего полностью телесного влечения к Милошу… Кроме того, она ощущала освобождение от интеллектуальной власти Хаскема и с трудом осознавала прежде скрываемое даже от себя внутреннее неприятие своей юридической деятельности.
Но разве она рискнула бы отправиться сюда только ради этого понимания? И, надевая тонкую рубашку, только что извлеченную из чемодана и ласкавшую голое тело, Джанет провела рукой от ключиц до колен, признаваясь себе, что без возникшего еще в филадельфийском аэропорту ощущения доверия, единения и физической радости от присутствия Паблито она никогда не появилась бы на полуразрушенных ступеньках дома в этом месте, которому даже нет названия.
* * *
В крошечном дворе, если так можно было назвать огороженное редкими колышками пространство вокруг дома, стоявшего на невысоких подпорках, вилось, ползло и просто тянулось к дышащему жаром небу множество неизвестных Джанет растений. Их разлапистые, стреловидные или веерообразные листья складывались своими переплетениями в какой-то странный узор, словно сопровождаемый некой причудливой мелодией, которая вдруг явственно зазвучала в ушах Джанет. Влекомая ею, девушка шагнула с прогнивших ступенек вниз. Растения улыбались ей навстречу, словно говоря о том, что не надо бесплодно умствовать, а надо просто отдаться этой изумрудной красоте и радоваться ей. И Джанет, всегда остро воспринимавшая красоту природы, так и поступила. Полдня провела она в рассматривании изумительных природных гармоний, а когда солнце поднялось уже на непереносимую высоту, ощутила тревожное чувство цивилизованного человека, возникающее при виде неподвластной ему красоты. Красота должна быть запечатлена, хоть как-то — иначе ее невозможно вынести. И Джанет, несмотря на жару и полное отсутствие принадлежностей и умения, принесла из дома единственную бумагу, которая у нее была, — свою записную книжку и тонкую гелевую ручку.
Она накладывала штрих за штрихом, прямо по адресам и телефонам, зачеркивала — и снова вела упрямые линии. Наконец от непривычного напряжения у нее свело средний палец, и она отставила свое занятие, начав разглядывать то, что получилось. В хаотичном сплетении штрихов, линий и точек было мало внешнего сходства с окружающим, зато явно звучало настроение и даже то ощущение, которое она испытывала, глядя на окружающее ее буйство растений. Джанет удовлетворенно вздохнула, разгибая спину, и удивилась тому, что день прошел так незаметно. Солнце на мгновение оказалось закрытым чьей-то тенью — над ней, улыбаясь, стоял Паблито.