— Бедный Милош, — одним дыханием прошептала Джанет, чтобы не услышала мама, и пошла вдоль прибоя не оборачиваясь.
* * *
Ее первые университетские каникулы приближались к концу, а пребывание в Трентоне так и не дало Джанет того облегчения, на которое она рассчитывала. Девушку тяготила собственная нереализованность: занятия правом находились пока на той стадии, где еще не требуются логика мышления и знание огромного объема статей и прецедентов, и потому ее ищущий разум не находил себе особого применения. Попытки писать умерли сами собой как нечто второстепенное и ненужное, когда о своих правах громко заявила плоть. И теперь больше всего Джанет угнетало то, что ее тело, бывшее таким прекрасным инструментом и познавшее такие наслаждения, теперь жило скучной пресной жизнью.
Последние дни Джанет большей частью проводила у Стива, ощущая, что в отношении к ней Пат после того разговора на пляже появилось нечто не то печальное, не то болезненное. Кроме того, она видела, что отец как-то резко постарел и погрустнел. Но больше всего ей хотелось понять удивительное преображение Жаклин, которая за те два года, что они не виделись, из ходившей вперевалку, раздавленной своим мертвым младенцем женщины превратилась в стройную особу, выглядящую гораздо моложе своих лет и распространяющую вокруг себя вполне телесную атмосферу. «Неужели у нее есть любовник?» — не раз со страхом спрашивала себя Джанет и не находила определенного ответа.
В последний вечер, как уже много вечеров подряд, над городом опять нависла черная грозовая туча, и Джанет, мучаясь от подступающего желания, как тень бродила по пустым и неосвещенным комнатам. На какое-то мгновение она застыла у наливавшегося черно-багряным светом окна, и тут сзади к ее спине прижалась горячая тяжелая грудь.
— Жаклин?! — скорее догадалась, чем узнала Джанет.
— Ведь ты давно хотела со мной поговорить, правда? — вместо ответа улыбнулась Жаклин.
— Правда.
— И про то, как я изменилась, и про постаревшего папу, и про… — Жаклин слегка запнулась, — про, скажем так, неведомые женские возможности?
— И это правда. — Джанет чувствовала, как от Жаклин исходит волна уверенности и нервного возбуждения одновременно.
— Сядь. — И они обе уселись на широкий подоконник, за которым бились тревожные сполохи начинающейся грозы.
— Что касается меня… — Жаклин снова улыбнулась, и Джанет, почему-то вздрогнув, увидела, как блеснули во вспышке молнии ее влажные зубы. — Я отказалась от детей, понимаешь? Не в реальном, конечно, смысле. Я убила в себе это — и жертва была принята. Это очень страшно, поверь, но я слишком люблю твоего отца, чтобы отказаться от него.