– Это она тебе сказала?
– Это они с дедом разговаривали, а я подслушал!
Та-ак! Значит, и отец уже в курсе событий. Интересно, чью сторону поддерживает? Мне он не сказал ни слова, только головой качал, когда встречались. А с Оксаной, значит, обсуждает.
Едва я вспомнил о жене, как она появилась в дверях детской.
– Максим, тебе пора спать.
– Ну, мам… – заканючил он. – Еще немного… мы с папой разговариваем…
– Папа уже уходит, – отчеканила она, отвернувшись от меня.
Это было неслыханно – меня выставляли из собственного дома! Причем совершенно конкретными словами. Ну, хорошо же! Я молча встал, поцеловал сына и пошел в прихожую.
Артем.
Праздники закончились. Я вздохнул с облегчением – не люблю этого бесцельного лежания перед телевизором, от которого устаешь еще больше, чем на работе. Правда, пару раз я оторвался от этого занятия и провел время с дочерью, свозил ее на каток и в кино. Юлька была какой-то молчаливой, притихшей, что вообще-то ей несвойственно – дочь обычно болтала без умолку, торопясь рассказать мне все, что происходило в ее жизни. Но во время наших последних встреч она больше молчала, думала о чем-то.
– Красотуля, случилось что-то? – поинтересовался я, когда мы сидели с ней в кафе-мороженом. Юлька вздохнула и подняла от вазочки с пломбиром глаза, моментально наполнившиеся слезами:
– Ты знаешь, что маму кладут в больницу на операцию?
– Ну, допустим, кладут ее не на операцию, а на обследование, – начал я, в душе готовый прибить Марью, рассказывавшую ребенку все, но Юлька перебила:
– Нет, папа! Ее кладут на операцию, я сама читала справку. Мама сделала анализы, они оказались плохими, и ей велели срочно оперироваться.
– Да с чего ты взяла?
– С того! Я слышала, как она по телефону разговаривала с бабушкой и плакала.
– Юль, – я взял дочь за руку. – Ты напрасно так расстраиваешься. Маму вылечат, сейчас все лечат.
Когда я привез Юльку домой, мне повезло – Марья предложила чаю, и я согласился, попросив дочь дать нам поговорить. Юлька ретировалась к себе, а я начал сразу, не давая жене собраться с мыслями:
– Что, Мария Сергеевна, жизнь наладилась? Обиды забылись, нашелся утешитель? Ребенка моего, небось, тоже к рукам прибирает?
Она вздернула брови и удивленно посмотрела на меня, но не ответила. Отвернулась к плите, взяла чайник, потом еще что-то передвинула, полезла в навесной шкаф за печеньем.
– Что молчишь?
– А что я должна тебе сказать? Что ты, как обычно, обвинил меня в чем-то и ждешь подтверждения?
– Я не обвинил, я спросил.
Она пожала плечами, но от ответа опять уклонилась, перевела разговор на Юльку и ее танцы: