В историографии Северной Африки неоднократно высказывалось предположение о том, что сохранности городской традиции пост-альмохадского Магриба якобы способствовала слабая заинтересованность бедуинов в контроле над прибрежными районами[402]. Это объяснение представляется спорным и нуждается в дополнении. Даже если признать аксиомой отсутствие интереса кочевников к побережью, вряд ли именно оно было главной причиной успеха городской традиции в приморских территориях. Ведь в условиях позднего Средневековья побережья Магриба постоянно играли роль «ворот», раскрытых для потоков завоевателей, разрушительных эпидемий и других критически важных и негативных факторов, влиявших на развитие городской традиции североафриканского региона[403].
В пост-альмохадский период для глубинных пространств Северной Африки сохранили своё хозяйственно-культурное значение главным образом оазисные массивы, которые также являлись своего рода портами на «побережье» каменистых и песчаных «морей» Сахары[404]. Свою роль во внутренней части Магриба продолжали играть и крупные старинные города — Кайруан, Константина, Тлемсен, Фес, Марракеш, — которые были удачно расположены в военно-стратегическом плане или были значимы для религиозно-культурной жизни Магриба. Однако численность населения «внутренних» городов региона уже не была столь значительной, как это было в альмохадскую эпоху[405]. Что же касается мелких и средних городских или полугородских поселений (ксаров), то расселение кочевников-хилалийцев на приатлантических равнинах Марокко не могло не приводить к упадку или даже к исчезновению прежде густой в этих местах сети местечек и деревень. Ещё более серьёзное положение уже в XIV столетии сложилось во внешнем поясе алжиро-марокканских предгорий Атласа, где, как уже отмечалось, активно захватывал территории племенной союз ма’кил.
О сложностях и конфликтном характере взаимоотношений между магрибинскими селянами и горожанами, с одной стороны, и кочевыми племенами — с другой, отчётливо говорят источниковые свидетельства эпохи. Так, марокканский хронист XIV в. Ибн Кунфуз в своём труде «’Унс ал-факир ва ’изз ал-хакир» перечисляет противников жителей города Бадиса в Рифе и упоминает о том, что спокойствию горожан угрожали как европейцы-христиане (’аджа’им [عجائم, - Прим. сост.] или рум [روم, - Прим. сост.]), так и грабители-арабы[406]. Лев Африканский в своём «Описании Африки» (XVI в.) постоянно подчёркивает самодостаточность магрибинских городов, желавших укрыться от кочевого окружения и создать внутри своих стен отдельный от кочевья мир. Описывая жизнь средних и мелких городков, расположенных в южной части Дальнего Магриба, он доносит до нас грозовую атмосферу взаимного неприятия городских жителей и проживавших по соседству кочевников. Например, в первых десятилетиях XVI в. жители города Тесегделта в приатлантической провинции Хаха, по его сведениям, не платят никакой подати арабам, постоянно воюют с ними, и часто многих убивают