Я не стала выяснять у раздраженного Захарова, в чем именно состоит моя вина в заваривании конкретно этой каши, и с готовностью пошла в Димычевы провожатые, собеседники и причины всяких несчастий. Пусть бурчит, главное, чтобы мозгами шевелил.
Осмотр решили начать самой верхней, «Солнечной», палубы, постепенно спускаясь вниз на главную. Правда, осматривать на верхних палубах нечего — никаких потайных дверей там нет. Только люки с пожарными гидрантами. Лучше уж начинать с главной палубы — там всяких маленьких железных дверей навалом, особенно в кормовой части.
Но прислушиваться к моему мнению никто не собирался. Димыч заявил, что командовать парадом он будет единолично и для убедительности упер руки в бока, сдвинув немного полы ветровки.
Я глянула и обомлела — на боку у Димыча скрытая наполовину одеждой висела кобура, по виду совсем даже не пустая.
— Дим, а ты чего вооружился? — спросила я, нервно сглатывая. — Думаешь, оружие может пригодиться? Неужели все серьезно?
— Да какое это оружие! Это газовый пистолет, не бойся. Я его у Сереги отобрал. На ответственное хранение. От греха подальше. А то олигархи — люди нервные, хоть и на отдыхе. Пальнет невзначай в закрытом помещении. Пусть лучше у меня пока побудет, отдам, когда в город вернемся.
Побродили по палубам.
На пустой из-за непогоды «Солнечной» осмотрели зачем-то великое множество стоящих там пластиковых кресел.
На верхней палубе остановились возле освещенных панорамных окон диско-бара. За окнами кипела жизнь. Димыч прижался носом к стеклу и стоял так некоторое время, видимо, рассчитывая на сочувствие. Не дождавшись, заметил с укором:
— Между прочим, и я мог бы сейчас вот так. У меня, кстати, отпуск.
— Ну, а чего же ты согласился? — мне надоело чувствовать себя виноватой, и я пошла в наступление. — Отказался бы сразу и сидел сейчас в баре хоть до посинения. Но ты же взялся за это дело. Чего ноешь теперь?
— Я не ною, — надулся Захаров. — Уж и сказать ничего нельзя.
Мы молча пошли вдоль борта, глядя зачем-то под ноги. В кормовой части расположен еще один бар. Тот, что с бассейном. В нем посетителей гораздо меньше — здесь нет громкой музыки и танцпола. Здесь тихонько играет пианист Гоша, неслышно снуют пара официанток и есть выход на палубу. В теплую погоду туда выносят несколько столиков, и можно пить кофе на воздухе.
Сейчас на палубе возле «тихого» бара никого нет, дверь закрыта, сквозь зашторенные окна едва доносятся звуки рояля.
Димыч шумно вздохнул и сказал ни с того ни с сего:
— Я согласился, потому что не нравится мне эта история. Что-то здесь не то, что-то поганое, чует мое сердце. Неправильно все.