— Что неправильно?
— Да записка эта. Если она была, конечно.
— Что значит «если была»? Лиза же сама ее читала.
— Мы об этом только со слов Лизы знаем. Вдруг она врет? Очень уж все на роман похоже: «ровно в полночь… приходи одна…». Может, и не было никакой записки, а?
— А зачем Лизе врать? — растерялась я.
— Не знаю, — задумчиво протянул Димыч. — Только не нравится мне эта история. Совсем не нравится.
— Да чем не нравится-то?! Ты можешь объяснить по-человечески?
К моему немалому удивлению он не стал ерепениться, как обычно, а попытался объяснить.
— Не стыкуется ничего, понимаешь? Не должно этой записки быть. Какой смысл в ней?
— Но ты же сам говорил, что вор обязательно золото вернет, вот и…
— Вернет! Вот именно, что вернет, а не отдаст. Чувствуешь разницу? Зачем ему с потерпевшей встречаться, светить свою рожу, когда проще золотишко подбросить? Записку же подбросили. Можно и цацки через то же самое окно бросить на тот же самый стол. Лучше не придумаешь. Тем более, окно у них открыто. Кстати, может и увели золото тоже через окно.
— Это вряд ли! — я не допускала неточностей. — Через окно украсть не могли, от окна до полки далеко, не дотянешься.
— Но подбросить-то могли! — не унимался Димыч. — Но почему-то не стали. Появляется эта дурацкая записка. Если вообще появляется. Может, эта Лиза нам сказки рассказывает вообще.
Он остановился, почесал затылок и сообщил решительно:
— Поганая история получается. Все глупо и непонятно. И девчонка ваша пропала, похоже, на самом деле. И тут все непонятно. Куда ей здесь деться? Может, правда в воду упала? — Димыч наклонился над перилами, будто примериваясь. — Да не упадешь тут. Если только специально не прыгнешь.
Средняя палуба вечером освещена наполовину. В кормовой части темнеют окна ресторана, к этому времени уже закрытого, а в средней и носовой части попадаются освещенные окна некоторых кают. Свет падает квадратами на палубу, и когда идешь по ней, получается, что попадаешь попеременно из света во тьму.
Димыч шел впереди меня и смотрелся то темной тенью, то знакомой до боли мощной фигурой во всех подробностях. Я так увлеклась наблюдением этого оптического эффекта, что даже забыла на время, зачем мы бродим по палубам.
Осмотр на средней палубе тоже ничего не дал.
Мы спустились на главную. Здесь для поисков было раздолье. Я сразу говорила, что начинать надо с главной палубы.
Димыч бодро шагал впереди и, прежде чем открыть очередную неприметную дверь, обязательно спрашивал:
— А это что?
— Гидрант…
— Гидрант, — соглашался со мной Димыч, открывая тяжелый люк. — Идем дальше. Это что?