— А дядя Вася говорит, что никто рыбу перед Савельевском не покупал, — я показала для убедительности на дядю Васю, и он кивнул, подтверждая мои слова. — И вообще в этом рейсе не покупали.
— И что?
— Так откуда же кровь тогда?
— Ну, не знаю, — махнул рукой Вадим, — может, порезался кто.
То же самое сказал и Захаров.
— Да порезался кто-нибудь. Или подрался. Мало ли. И не похожа та кровь была на рыбью.
Мы с Вадимом попробовали было усомниться, что на глазок можно определить, чья кровь засохла там, под скамейкой. Но Димыч уверил нас, что он-то крови навидался, в том числе и засохшей, так что отличить человеческую кровь от рыбьей может запросто.
— Как там Светка? — спросила я осторожно.
— Плачет, — коротко ответил Димыч. — Раскаивается. А нехрен было золотишко чужое тырить. Мстительница, блин!
— Дим, но это ведь не она убила.
— Конечно, не она. По крайней мере, плачет убедительно. Скорее всего, настоящий убийца просто удачно воспользовался ситуацией. Ему даже придумывать не пришлось, как Карину на палубу выманить. Просто воспользоваться. Подобрать, что лежит. Не такой он дурак, как нам бы хотелось.
— Нам?
— Ну, мне, — поправился Димыч. — Дурака вычислить легче. А этот Зотовой вашей прикрылся. Молодец!
Солнце припекало как на жарком юге. Как будто и не было двух дней тягостной мороси, неба прочно затянутого тучами. И трагических событий как будто не было. Хотелось так думать, подставляя лицо и ноги жарким лучам.
Забыть о трагических событиях не получалось, рядом сидел Димыч со своим потрепанным блокнотом и бубнил:
— Понимаешь, чтобы найти того, кто убил, надо понять, за что убили. Будет мотив, будет и преступник. Причину надо понять.
— А какие могут быть мотивы вообще? — спросила я, открывая глаза.
— Да мотивов не так много. Выгода, месть, ревность. Страх. В нашем случае два мотива уже имеются.
— Какие?
— Ревность, например. Этот Витька, который ее после работы караулил.
— Да ты что! Витька Карину любил.
— Ну, правильно. Он ее любил, а она его отвергла. Сама же говоришь, что Витька думал, что у Карины кто-то другой появился. Самая настоящая ревность. Типа, не доставайся же ты никому.
— А второй?
— Месть. Зотову я бы пока со счетов не сбрасывал.
От неожиданности я проснулась окончательно. Какое тут солнце, когда такие новости!
— Дим, ты сдурел? Ты же сам сказал, что Светка ни при чем.
— Я сказал, что плачет она убедительно, — поправил меня Димыч. — Но мотив у нее имелся. С этим ты, надеюсь, спорить не будешь? Разозлилась она на потерпевшую сильно, даже на кражу пошла из мести. Где гарантия, что на убийство не решилась по той же причине?