Вадим ждал нас у входа в ресторан. Рядом с ним топтался Димыч с хмурой физиономией. Я подумала, что Вадиму удалось его уговорить пойти всем вместе. Но оказалось, что это Димыч пытается до сих пор уговарить Вадима не влезать в возможный международный скандал.
После недолгих жарких препирательств, пошли все-таки втроем. Димыч заявил, что у него дела есть поинтереснее. Он собирается с Витькой поговорить, как следует. Уж теперь-то тот от разговора по душам не отвертится.
Мы поднялись на верхнюю палубу и, стараясь ступать бесшумно, подошли к двери каюты-люкс. За дверью было тихо.
Катя вздохнула поглубже и постучала в дверь. Я подняла повыше поднос с ужином, чтобы сразу отсечь любые подозрения. Пусть Анна видит, что явились мы к ней вечером исключительно с целью накормить.
Вадим за спиной скептически хмыкнул.
За дверью каюты было по-прежнему тихо. Ни шагов, ни разговоров.
Катя подняла руку, чтобы постучать еще раз, но в этот момент дверь неслышно отворилась.
— Гутен абент, — начали мы с Катей хором и застыли на полуслове, не успев убрать дурацкие улыбки.
— Гутен таг, — закончил в одиночестве неграмотный Вадим и удивленно посмотрел на нас, остолбеневших.
В дверях каюты, покачиваясь на нетвердых ногах, стояла хмурая парикмахерша Михална, ссаженная с теплохода еще в Савельевске. Она обвела нас мутным взглядом и, шумно вздохнув, переступила порог каюты.
Мы с Катей расступились, заворожено глядя на нее. Выглядела Михална ничуть не лучше того вечера, когда я увидела ее в дверях столовой. И перегаром от нее несло так же.
Я зажмурилась и тряхнула изо всех сил головой. Вдруг мне все только кажется, и видение сейчас пройдет.
Не получилось. «Видение» прошло мимо нас троих и, покачиваясь, направилось к лестнице, ведущей вниз, в главное фойе. Правой рукой Михална задумчиво касалась стены, будто проверяя, правильно ли выбрала направление.
— Девчонки, да никакая она не сумасшедшая, — тихо сказал Вадим. — Она просто пьяная в стельку.
Мы осторожно, стараясь ступать на цыпочках, зашли в каюту.
Первое, что бросилось в глаза — дурацкий рыжий парик, который Анна носила в последние дни.
Парик лежал рыжим ворохом на столе, рядом с пустым стаканом и недопитой литровой бутылкой виски.
Анны в каюте не было.
— Девчонки! Парикмахершу ссаживают!
Жанна забыла, видно, что в ресторане еще полно завтракающих туристов и заорала во всю свою луженую глотку.
Помнится, именно эту фразу мы уже слышали недавно.
Я скосила глаза в окно, чтобы еще разок увидеть это представление.
Михалне в этом рейсе определенно не везло. Вчера, выйдя из каюты Анны Браух и отправившись блуждать по кораблю, она не успела даже спуститься на среднюю палубу. Прямо на узкой лестнице угодила в объятия к озадаченному старпому.