Тридцатьчетверка выкатилась на площадь, опоясанную невысокими домами и длинными магазинами с шиферными крышами. В центре площади теснились дощатые ларьки, тянулись длинные столы, крытые навесами. Это были, видимо, торговые ряды. Площадь пуста, даже не у кого спросить, где расположена японская часть. В стороне виднелся длинный кирпичный магазин с потемневшей вывеской «Чурин и К>0». Написано по-русски, значит, здесь должны быть русские люди.
Ермаков спросил командира танка Звягина:
— Ты можешь дотянуть хоть вон до того особняка? — И показал рукой на высокий кирпичный дом, окруженный высокими ярко-зелеными деревьями.
Дом выходил окнами на площадь. С тыла к нему подступали каменные, крытые черепицей сараи, видимо, купеческие склады. У дома чернели высокие железные ворота.
— Туда дотянем, — ответил водитель, кивнув на прибор. — Должны дочихать, ежели с песней.
Машина потихоньку дошла до железных ворот. Ермаков приказал Ахмету и Терехину разведать, где стоит японская часть, а сам в сопровождении Шилобреева поднялся на крыльцо двухэтажного дома. Шагая по коридору, освещенному матовыми плафонами, Ермаков силился разгадать, почему японцы покинули город. Что все это значит? И как же он будет теперь выполнять задание комбрига?
Они вошли в просторную приемную с высоким лепным потолком. Посредине стоял круглый стол, накрытый зеленой скатертью с длинными кистями. На окнах — такие же зеленые шторы, свисавшие до самого пола. В простенке в золоченой раме большая картина — морской пейзаж с дымящимися кораблями. На полу лежал большой зеленый ковер с мелким зубчатым орнаментом. В приемной три двери, завешенные плотными портьерами, на которых были изображены какие-то длинноногие птицы. Из крайней к окну двери вышла грудастая, с длинными черными ресницами барышня и, склонив голову, спросила грубоватым голосом:
— Что вам угодно, господа-товарищи?
— Нам угодно, уважаемая, повидать хозяина дома Чурина.
— Чурина? — удивилась барышня. — Я не помню, когда он приезжал в наш город. Здесь управляющий фирмой.
— Давайте на худой конец управляющего, — кивнул Ермаков.
Барышня скрылась за дверью.
Несколько минут спустя в приемную вбежал, торопливо раскланиваясь, уже не молодой, но юркий мужчина с необыкновенно быстрыми, ищущими глазами.
— Рады вас видеть, ваше благородие! — запел он, прижимая к сердцу белую пухлую ладонь и показывая золотые зубы. — Уж так мы вас ждали! Так ждали!
— Ну вот и дождались, — ответил Ермаков, изучающе поглядывая на управляющего.
— Никодим Аркадьевич, — отрекомендовался тот и, обеими руками схватив руку Ермакова, долго пожимал ее, потряхивая и приговаривая: — Рад поздравить вас с великой победой на Востоке! Какое счастье! Какая благодать наконец-то встретить здесь, на чужой земле соотечественников!