Вот прилипала, елки-моталки.
– А с чего вы так неравнодушны к теплокровным? – невольно улыбнулся малыш. – Вы – белый расист?
– Чур тебя, – испуганно пробормотал снеговик. – Я просто беспокоюсь о тебе, малыш. И это вполне разумно!
Но Каспер уже не слышал его. Он мчался в Уипстофф.
И спустя десятую долю секунды уже был в комнате Кэт. Девочка спала, с головой укрывшись одеялом. Малыш прищурил один глаз и заглянул в ее сны. Там было зверски холодно и мрачно. Каспер спел песенку «Димпти-дампти, мальчик Джон», чтобы Кэт не отморозила себе мозги во сне, а потом завалился на книжную полку и до самого утра думал о том, как здорово он сделал, что отправился этой ночью на Уилтонскую авеню.
«Харви, черт побери, еще может испортить мне уик-энд» – вспомнил малыш слова Хичкока... Уж будьте спокойны, профессор: если не Харви, так кто-то другой (Каспер, конечно, имел в виду себя) вам обязательно его испортит!
...А потом он отправился готовить завтрак для Кэт и ее отца.
Утро Каспер еще мог терпеть. Раннее утро. Когда солнце было по-детски ласковым, а если и кусалось, то только в Шутку, не оставляя следов и царапин.
Но потом, солнце взрослело. Оно начинало жлобствовать. Его лучи становились злыми и назойливыми, словно до них доходило, что они не выспались (а им чертовски надоело вставать раньше всех), словно они ненавидели свою работу и готовы были вымещать злость на любом, кто попадется под руку...
Каспер однажды неосторожно задел ставень и кровожадный солнечный зайчик, притаившийся снаружи, тут же цапнул его за шею. Боль была дикая. Шея опухла так, что дядюшка Шланг посоветовал, пока не поздно, сделать прививку от бешенства.
– А то ты тоже превратишься в солнечного зайчика и перекусаешь всех нас.
Слава Богу, обошлось.
...А еще хуже были будильники. В отличие от всех остальных часовых механизмов они были тупыми и брехастыми, как цепные псы. Их звон возвещал окончание раннего утра и начало самого поганого времени суток – Часа Суетливых Сборов.
Это было все.
Мистер Харви появлялся на кухне с помятым лицом и без очков.
– Черт побери, куда подевались мои очки? – вопрошал он с каким-то обидным подозрением в голосе.
Очки всегда оказывались в ванне. Доктор перед сном специально клал их туда, чтобы надеть сразу после бритья и умывания, но потом напрочь об этом забывал.
Кэт поднималась легко, но всегда по полчаса торчала перед трильяжем и потому опаздывала и нервничала. Она страшно суетилась. Каспер подумал, что если бы он был мальчишкой, а она – его подружкой, он, пожалуй, дарил бы ей каждое утро по букету цветов. Бросал бы в окно. А зимой, когда рамы наглухо закрывают и утепляют – оставлял бы букет в почтовом ящике... Чтобы отбить у утра его кислый металлический привкус.