– Да уж… – вздохнул Великий князь, – картину ты мне тут нарисовал вполне вероятную. И я даже не знаю, что мне со всем этим делать, ведь я так надеялся, что сия чаша обойдет меня стороной…
– А ничего особенного делать не надо, – хмыкнул Слон, – точнее, делать надо, но только то, к чему тебя призывает долг русского человека и присяга, принесенная нашей императрице. А остальное от лукавого. Главное, чтобы совесть твоя оставалась чиста, а во всем остальном мы тебе поможем, как говорится, и словом и делом.
12 мая 1908 года, утро. Заголовки главных болгарских газет:
«Державен Вестник»: «Российская императрица была готова гарантировать Болгарии великое будущее, но князь Фердинанд в грубой форме отверг ее предложение»
«Земледельческо знамя»: «Русский принц сказал, что только болгарский народ имеет право решать судьбу своей страны, а не князь Фердинанд, действующий по наущению Австро-Венгерского императора»
«Камбана»: «Князь Фердинанд предал интересы Болгарии. Абдикция неизбежна. Союз с Россией – залог возвращения к границам 1878 года»
«Болгарска армия»: «Императрица Ольга говорит, что если на нас нападут турки, то русские солдаты снова будут биться в одном строю с болгарской армией, как они бились тридцать лет назад на Шипке. Вместе мы непобедимы!»
12 мая 1907 года. Болгария. София. Площадь Князя Александра I.
Ночь в Софии прошла относительно спокойно, но, несмотря на это, полковник Рагуленко приказал своим офицерам держать личное оружие наготове, а также извлечь из багажа, собрать и привести в готовность к бою два ручных пулемета системы Федорова под германский патрон от винтовки маузера. Вероятно, это действительно сработала его личная чуйка, а может, и в самом деле милейший оберст Слон знал гораздо больше, чем хотел показать, но всю ночь под окнами отеля слонялись какие-то невнятные личности – будто собирались совершить нечто экстраординарное, но все не решались. Может, им мешал страх неизбежного возмездия, а может, не гаснущие всю ночь окна в номере, где в самом начале коридора, выкупленного русской делегацией, посменно дежурили сопровождающие Великого князя офицеры, помимо всего прочего, имеющие на руках те самые два ручных пулемета.
А утро выдалось… интересным. Едва по улицам побежали мальчишки-газетчики, на ходу выкрикивая сенсационные заголовки, как на площади князя Александра Первого начал собираться народ. Тут надо сказать, что чем меньше болгарское население было довольно своим князем, тем туже стоявшие у власти деятели Народно-Либеральной партии затягивали гайки. Любая критика в адрес главы государства была запрещена, а для газет и журналистов, которые нарушают запрет, предполагались конфискации, штрафы и тюремное заключение. Но, во-первых – тема была очень горячей и настроения находились у точки кипения, а во-вторых – озвучил это не кем-нибудь, а сам брат русской императрицы, за спиной которого колыхались штыки многомиллионной армии. Тогда, в начале двадцатого века, болгары еще помнили, кто принес им свободу и спас от тотального истребления турецкими аскерами.