Наитие привело меня на автобусную остановку.
Зачем спрашивается?
И тут я понял зачем.
В школе у меня был закадычный друг Генка Скворцов. Мы знали друг друга с самого детского сада, правда, ходили в разные группы. А в школе попали в один класс и так и просидели за одной партой до восьмого, пока я не свалил в Новосибирск. Сперва переписывались, но потом, как часто бывает, наши контакты прервались и больше я его в той жизни не видел. А почему бы не повидать в этой?
Проблема была в том, что я не только Генкин телефон забыл, но даже где он жил, помнил весьма смутно. А чего вы хотите, пятьдесят лет как-никак прошло. В отличие от внешности, память реципиента ко мне не вернулась. Видимо, как это не обидно признать, я являюсь дубликатом того самого двадцати двух летнего настоящего меня, который только что закончил универ и поступил в аспирантуру.
Хотя, если рассудить, чего тут обидного? Обидно должно быть ему. Ведь это у него, молодого дурачка, впереди ошибки и трудности, а в конечном итоге крах всех надежд. А мне, старому пердуну, дана возможность снова стать молодым. Пусть неизвестно на какой срок, пусть даже на один день, но этим надо воспользоваться сполна и всласть покуролесить!
Жара набрала силу. Над раскаленным асфальтом, на котором казалось можно жарить яичницу, колыхался воздух.
На лавочке под бетонным навесом в ожидании автобуса прятались от солнца пара бабушек с кошелками, и патлатый подросток с сигареткой, да в телефонной будке трепалась по телефону пергидрольная девица неопределенного возраста. Других желающих тащиться куда-то жару в душном чреве автобуса, не наблюдалось.
А поеду-ка я в Центральный район, где жил Генка, похожу по знакомым местам, глядишь и вспомню.
От нашей окраины до центра, на автобусе минут пятнадцать. На легковушке можно и за пять домчаться, но автобус, словно следуя поговорке: "кто понял жизнь, тот не спешит" тарахтит себе потихоньку, тормозя на каждой остановке, коих натыкано чуть ли не через каждые триста метров.
Однако, пора разменять свой рубль. На кондукторах уже тогда начали экономить, и дать мне сдачу будет некому.
Возле остановки расположились киоск "Союзпечати" и желтая бочка с квасом. Купить ли мне газету или выпить квасу? А, пожалуй, и то и то.
От киоска Союзпечати пахло типографской краской. Витрина пестрела обложками журналов, конвертами пластинок-миньонов, открытками с физиономиями артистов, школьными тетрадками и прочей канцелярской хренью. Киоскерша читала журнал "Огонек".
При взгляде на первые полосы давно забытых газет, мне вспомнился древний антисоветский анекдот, где киоскер общается с покупателем: читали "Известия"? "Правды" нет! "Советскую Россию" продали, остался только "Труд" за две копейки.