Это было так, словно тьма и пламя вступили в противостояние. Бог стихий, в руках которого обычный меч превращался в смертоносное оружие, совершенно спокойный и холодный. И огненный король, такой же, как пламя: стремительный, безжалостный.
Оба удивительно красивы. Оба знали свое дело на отлично. Оба стремились победить, и никто не хотел уступать. Только сейчас, глядя на то, как бьются Бастиан и Кейман, я поняла, о чем говорил Акорион в видениях. Бастиан не выходил с мыслью о том, что Крост сильнее. Он знал, что перед ним бог, но при этом все равно собирался побеждать.
Я вдруг охнула, почувствовав, как неожиданной болью пронзило все тело. Мой вскрик совпал с очередным ударом мечей и остался незамеченным, но новый спазм почти лишил сознания. От боли потемнело в глазах.
Черт. Неужели я слишком сильно ушиблась?
Голова закружилась так, будто я залпом выпила всю бутылку игристого. Пробираясь к выходу с трибун, я едва разбирала дорогу, а когда оказалась вдали от поля, что было сил рванула к школе. Вряд ли я понимала, куда именно несусь: к лекарю или к себе, просто каждый взрыв криков и улюлюканья рождал новую волну боли, теперь уже в голове. К тому моменту, когда я вошла в замок, сил почти не осталось. Я опустилась на пол у подножия лестницы, откинувшись на перила и тяжело дыша.
По венам словно пустили кислоту. Каждая клеточка тела горела, я расчесывала руки, пытаясь добраться до источника боли, граничащей с зудом, но только оставляла на коже набухшие красные следы от ногтей. Из груди вырвался сдавленный отчаянный стон.
– Стой! – услышала чей-то голос.
Перед глазами все плыло, но сквозь кроваво-красное марево я различила Бастиана, опустившегося рядом со мной на колени. Нет… черт, этого не может быть, он там, на поле боя. Это – очередной кошмар, иллюзия воспаленного мозга, измученного снами темного бога.
Я попыталась отползти от него, но кошмар оказался на удивление сильным. Пальцы огневика сомкнулись у меня на лодыжке.
– Стой, я сказал!
Из последних сил я рвалась и брыкалась, как бешеная кошка, но силы были слишком неравны, а еще оставшихся капелек самообладания лишала боль. Слезы уже не подкатывали к горлу, они пролились на щеки. Меня трясло, как при лихорадке.
– Ну, тихо, тихо… сейчас пройдет. Деллин, не брыкайся… сейчас все пройдет. Ничего страшного не происходит.
– Мне больно, – с трудом прохрипела я.
– Знаю. Я знаю. Сейчас все закончится.
Даже если он подразумевал под «все закончится» смерть, то сейчас я была согласна и на нее. Если вдуматься, это такое блаженство: закрыть глаза, провалиться в темноту и не чувствовать больше раздирающей изнутри боли, не задыхаться от обжигающего легкие воздуха.