– Он мертв, Моисей, а я жива. Это правда. Я не хотела его убивать. Тоже правда. Я бы отдала за него свою жизнь, если бы могла. Поменялась бы с ним местами, если бы могла. Я бы сделала все, отдала бы все, лишь бы вернуть его. Пожертвовала бы всем, чем угодно. Кем угодно. Это тоже правда.
Внезапно Джорджия замолчала и сделала глубокий, порывистый вдох, будто в ее горле застрял комок и не пропускал весь воздух сразу. А затем отвернулась, как если бы ее коробило мое согласие с ее правдой.
– Так что, пожалуйста, не ври мне, Моисей. Это все, о чем я прошу. Я тоже не стану врать и расскажу тебе все, что ты захочешь. Только не ври.
Она думала, что я вру. Что я снова впал в безумие и вру насчет Эли. Джорджия хотела, чтобы я рассказал правду, но что делать, когда все считают твою правду ложью?
– Ты боишься правды, Джорджия. А люди, которые боятся правды, никогда ее не узнают, – ответил я.
Но она снова посмотрела на небо, давая понять, что разговор окончен. Я подождал несколько долгих минут и в конце концов оставил ее лежать в травяном море – Леди Шалотт, Леди Озера. Мои ноги подкашивались, и я чувствовал себя опустошенным до глубины души.
* * *
– Я сделал все, ради чего приехал сюда, – ответил я Тагу.
Не знаю, было ли это правдой, но звучало убедительно. Если Эли хотел, чтобы я все увидел, то дело сделано. Все кончено. Я знал лишь одно: я хотел уехать, и чем раньше, тем лучше.
– Но мы не закончили с покраской, – возразил Таг.
Я продолжил собирать инструменты.
– Наверху есть еще один рисунок. Или ты забыл о нем?
– Я ничего не рисовал наверху. Я, конечно, был не в себе, но такое бы запомнил.
В ту ночь я спустился со второго этажа, вышел за дверь и пошел прямиком в амбар, где и нашел Джорджию. И больше никогда не поднимался по этим ступенькам.
– Пойдем, я покажу тебе.
Таг шустро взобрался наверх, и я неохотно поплелся за ним. Мне до смерти надоело смотреть на свои «творения». С тех пор, как я ступил в дом Пиби, мой желудок скрутило узлом, и легче не становилось. Но когда Таг открыл дверь в мою бывшую спальню и показал на стену, я осознал, что на ней не мое забытое творение.
А рисунок с человечками из палочек.
– Может, я и не прав, но, по-моему, это одна из ранних работ Моисея Райта. Схожий стиль… но еще не отточенный, – заявил Таг, прищурив глаза и поглаживая подбородок, словно и вправду изучал произведение искусства.
– Это нарисовала Джорджия.
– Да ладно?! – он изобразил напускное удивление, и я рассмеялся, хоть меня и душили воспоминания.
* * *
В последнюю субботу перед началом школы Джорджия почему-то не пришла с моим обедом, как делала это все предыдущие дни. К тому времени, как я закончил работать, мне удалось убедить себя, что это к лучшему. И скатертью дорога! Я все равно никогда не хотел с ней общаться. Я угрюмо поднялся по лестнице в ванную комнату и помылся, стиснув зубы от ярости, из-за которой у меня валил дым из ушей. А затем, пройдя в спальню в одном лишь полотенце вокруг бедер, изумленно замер.