– Он здесь, Джорджия. И когда он рядом, я буквально теряюсь в нем.
Джорджия отпрянула, как если бы я протянул ей змею. Но ее взгляд прошелся вокруг, будто она не могла удержаться.
– Спасибо, что не дала мне упасть, – тихо добавил я.
Я чувствовал себя сбитым с толку, и у меня все еще кружилась голова от пребывания в двух местах сразу. Воспоминания Эли полностью выбивали меня из реальности, и возвращение в нее было суровым. Я еще никогда не испытывал ничего подобного и хотел остаться в его голове на весь день. Заглянуть в окошки его жизни – такой насыщенной и такой короткой. Внезапно я задумался, не говорили ли лошади и девушки на одном языке любви, и инстинктивно понял, что Эли пытался помочь мне с Джорджией, рассказывая, как расположить ее к себе.
– Он еще здесь? – прервала мои размышления Джорджия.
Ей не нужно было уточнять, кто «он», но ее вопрос меня удивил. Не знаю, когда она начала мне верить, и не хотел с ней спорить. Я оглянулся на то место, где сидел Эли, и обнаружил, что он исчез. Вероятно, его внимание было таким же непостоянным, как у любого четырехлетнего ребенка, и он появлялся и исчезал без предупреждений. Я покачал головой.
– Нет.
Джорджия выглядела чуть ли не разочарованной. Она посмотрела мне за спину, мимо загона на холмы, выраставшие на западе Левана. А затем удивила меня пуще прежнего.
– Хотела бы я обладать твоим даром. Хотя бы на один денек, – прошептала она. – Ты постоянно его видишь. А я уже никогда не увижу.
– Даром? – выдавил я. – Я никогда не думал об этом как о даре. Ни разу.
Джорджия кивнула, давая понять, что тоже не считала это даром. До сегодня. Впрочем, она никогда не знала, как к нему относиться. Я оберегал свой секрет и позволил ей мнить, что я сумасшедший. Безумный. Тот факт, что теперь она верила мне, хотя бы в определенной степени, одновременно вызвал у меня радость и тошноту. После всего случившегося я был обязан быть с ней честным.
– Впервые за всю жизнь я благодарен, что могу разводить море. Так это называла Пиби. Я благодарен, потому что это единственный способ познакомиться нам с Эли. У тебя было четыре года, Джорджия. А у меня есть только это.
Я не злился, но Джорджия не единственная, кто страдал. Однако порой понимание, что ты не один в своем горе, приносит утешение. Как бы печально это ни звучало.
Она вздрогнула и закусила губу. Ей было нелегко слышать эти слова.
– Помнишь девушку, которую я нарисовал на тоннеле? – спросил я, пытаясь объяснить ей наиболее мягким образом.
Джорджия кивнула.
– Да, Молли Таггерт. Она была всего на пару лет старше меня. Кстати, ее нашли вскоре после того, как ты покинул город. Кто-то убил ее.