Вздохнув, я обвила его шею руками и притянула ближе к себе. Вдохнула его аромат – резкий запах краски, мыла и мятных леденцов в красную полоску, которые лежали в чаше на кухонном столе его прабабушки. И чего-то еще. Чего-то, чему я не могла дать название, и эта неизвестность привлекала меня больше всего. Я целовала Моисея до тех пор, пока не ощутила этот привкус во рту, но даже его было недостаточно. Я водила по его телу ладонями, наслаждаясь ощущениями от прикосновений нашей кожи, как вдруг он спустился к моей шее и прошептал на ухо:
– Я не знаю, чего ты хочешь от меня, Джорджия. Но если этого – я согласен.
Джорджия
Когда солнце просочилось своими розовыми лучами сквозь окошко амбара, выходившего на восток, Моисей скатился с меня и начал одеваться, не сводя глаз с рассвета. На дворе был ноябрь, так что солнце вставало медленно. Наверное, уже было за шесть. Скоро проснутся мои родители, если мама уже не встала. Ужин в честь Дня благодарения считался очень важным событием.
Мы с Моисеем почти не разговаривали. Меня вообще удивило, что он остался и даже поспал несколько часов, прежде чем разбудить меня поцелуями и теплыми прикосновениями, лишь подтверждая, что без него мне не жить. Но он ни разу не произнес ни слова, и его молчание было невыносимым. Я гадала, как он научился подавлять поток слов, не обращать внимание на то, как они роятся в его голове и сердце, умоляя, чтобы их произнесли. Я убеждала себя, что тоже так могу, и буду такой же молчаливой, как он. По крайней мере, до тех пор, пока он не уйдет. Но как только Моисей направился к выходу, слова сорвались с моего языка:
– Мне кажется, ты все же любишь меня, Моисей. А я люблю тебя, хоть мне и жилось бы легче без этого, – выпалила я.
– И почему же? – тихо поинтересовался он, будто и не говорил до этого, что не испытывает ко мне подобных чувств. Моисей мог, не задумываясь, сказать, что не любит меня, но ему не очень нравилось, когда подобное заявляли ему.
– Потому что ты считаешь, что не любишь меня.
– Это один из моих законов, Джорджия. «Не люби».
– В Джорджии нет таких законов.
– Опять ты за старое, – вздохнул он.
– Как заставить тебя полюбить меня, Моисей? Что нужно сделать, чтобы ты переехал в Джорджию? – я поиграла бровями, словно все это была одна большая шутка. – Я уже пообещала тебе, что перекрашусь в рыжий. Что пущу тебя в свою голову. И отдала тебе все, что у меня было.
Внезапно мой голос сорвался, и к глазам подступили слезы, как будто эти слова прорвали дамбу. Я сразу же отвернулась и начала складывать плед, от которого теперь пахло Моисеем. Свернула его, разгладила складочки, натянула обувь. Все это время Моисей неподвижно стоял в паре метров от меня. По крайней мере, он не ушел, хотя в глубине души мне этого хотелось.