– Ты видишь их воспоминания?! Каждого из них? Всю их жизнь?
– Иногда кажется, что да. Это целый поток красок и мыслей, обрушивающийся на меня с невообразимой скоростью, а я улавливаю лишь случайные обрывки. И я вижу лишь то, что могу понять. Уверен, они бы с радостью показали мне больше, но это нелегко. Все очень субъективно. Обычно я вижу лишь фрагменты, но не картину целиком. Со временем я научился их фильтровать, и теперь это больше похоже на воспоминания, а не на одержимость призраками.
Я непроизвольно улыбнулся, и Таг ошеломленно покачал головой.
– А тут сейчас есть мертвые люди? – он посмотрел вправо и влево, словно, если поворачиваться достаточно быстро, он сможет застать призрака врасплох.
– Определенно, – солгал я.
Поблизости никого не было, и ничто не омрачало тишину, кроме ветки за моим окном, которая стучала и царапала по стеклу, а также скрипа резиновых подошв по линолеуму за дверью, когда кто-то проходил мимо.
Брови Тага подскочили ко лбу, и он выжидающе уставился на меня.
– Мэрилин Монро считает тебя сексуальным. Прямо сейчас она дует тебе в ушко.
Он тут же заткнул ухо пальцем, словно туда залетела букашка и постоянно жужжала, пытаясь выбраться.
Я разразился смехом, что удивило как меня, так и Тага. Обычно это он подразнивал меня, а не наоборот.
– Ты ведь прикалываешься надо мной? – он рассмеялся. – Точно! Черт, я бы не возражал, если бы Мэрилин действительно захотела позависать с нами.
– Ну-ну. Все не так просто. Я вижу только тех, кто как-то связан с людьми, с которыми я общался, или же напрямую со мной. Ко мне не являются случайные мертвые путники.
– Значит, когда ты сказал Чезу, что дедушка что-то оставил ему, его дедушка показал тебе завещание?
– Он показал мне свое отражение в стеклянных дверях банка… как он видел себя, когда заходил внутрь. А затем банковский сейф.
Мне нравился Чез – он всегда был в хорошем настроении, всегда пел, и на него всегда можно было положиться. Он работал местным вышибалой и день изо дня имел дело с очень нестабильными людьми, но все равно не терял свое добродушие или самообладание.
Поначалу я противился попыткам его деда проникнуть мне в голову. Мне не нужно знать об уязвимостях Чеза, так как я не хотел причинять ему боль. С тех пор как меня поместили в больницу, я усовершенствовался в возведении стен. Мне попросту было нечего делать, кроме как практиковаться и ходить на бесконечные сеансы к психологу, которые нельзя было назвать полезными, но, как ни странно, и вреда от них не было. Но частое общение с Чезом, похоже, усилило мою связь с его дедушкой, и я чувствовал, как он ждет на другой стороне, когда я открою проход. Поэтому я впустил его – только его, – немного приподняв воду.