– Не вижу никаких препятствий. Мне важно одно, чтобы вы не влияли на его ответы.
Женщина молча поднялась и вышла из кухни. Вернулась уже с сонным, ничего не понимающим молодым мужчиной. Мужчина показался Кольцову странным, вел он себя совсем не как взрослый человек, скорее как мальчишка застигнутый за воровством шоколадки в супермаркете. Было и еще что-то, царапнувшее глаз, но что именно, сразу понять не удалось, а потом соображать оказалось слишком поздно. Стараясь спрятаться за мать, он бросал на гостя короткие затравленные взгляды и напрямую к Кольцову не обращался.
– Для чего меня разбудили? Я только заснул.
В голосе его слышались плаксивые нотки.
– Мишенька, милиционер хочет у тебя что-то спросить, – немедленно влезла женщина, нарушив данное ранее слово не мешать.
Слово «милиционер» прозвучало чужеродно и дико, будто на чужом языке, а «Мишенька» вдруг дернулся всем телом. Если бояться нечего, то с чего бы ему вздрагивать?
– Чего ему у меня спрашивать? – все еще не решаясь обратиться к Кольцову напрямую, он продолжал смотрел на мать.
– Ты только не волнуйся, – попросила она, – просто поговорите и все. Потом сможешь вернуться в постель.
Женщина наслюнявила палец и вытерла видимую только ей грязь на щеке сына. Тот поморщился, отстраняясь.
«Гнусный тип», – решил про себя Кольцов. Обычно такие и становятся маньяками, не выдерживая чрезмерной опеки, находя в своих злодеяниях отдушину и доказательство собственной самостоятельности. А потом возвращаются к матерям, и те отстирывают их трусы от запаха мочи, а рубашки от пятен крови.
Наверняка великовозрастное дитятко нигде не работает. С такого вопроса он и решил начать разговор, рассчитывая плавно подойти к интересующей теме.
– Я не работаю, – буркнул Михаил, зыркнув в сторону, дабы убедиться, что мать никуда не ушла и в случае чего сможет его защитить.
– Поэтому у вас много свободного времени для прогулок в местах, не предназначенных для данной цели? Вас видели возле здания ДК, когда оно уже было закрыто.
Плавно не получилось. Он представил, как сосунок разделывал трупы, смакуя каждое свое действие. Но больше всего его взбесило то, что урод мог причинить вред Инге, не вмешайся он вовремя. Кольцов почти уверовал в виновность тюфяка, сидящего к нему вполоборота, цепляющегося за мамину юбку, как не был уверен, пожалуй, никогда за всю свою работу в органах.
– Не понимаю, о чем речь. В ту ночь я спал дома, и мама сможет подтвердить мои слова.
– В какую именно ночь? – Кольцов ликовал. Вот он – тот самый момент, к которому он шел почти полгода, уже не надеясь напасть хотя бы на след убийцы. Теперь ему не терпелось провести допрос как можно скорее и отправить документы в суд. Вряд ли кто-то из адвокатов сможет ему помешать. В здравом уме никто не возьмется защищать упыря. Но даже если и так, он подождет. Главное, будет знать, что виновный в камере и новых жертв не будет.