Солнце взобралось в зенит, когда двое монахов отошли на край поля да так и рухнули на траву, не в силах больше стоять на ногах. Они не нашли того, кого искали, потеряв вместе с этим и веру.
Один потерял так уж точно!
– А почему мы в главный храм не пошли, как приехали?
Слова Антипа резанули по ушам не хуже кинжала. И правда – почему? Как бесы их кругами водили, когда храм – вот он, рядышком, от трапезной рукой подати.
Откуда только силы взялись, когда они одновременно подорвались с места, побежали, не смотря под ноги, и лишь у самых дверей остановились.
Оторопь взяла такая, что не пошевелиться. Да разве можно места святого чураться?
– Первый пойду, – решил Лука. – Ты меня здесь дожидайся.
– Нет уж! – заупрямился Антип. – Вместе пришли, вместе и войдем.
В храме пахло свечным воском и просвирами. Оба монаха не сговариваясь набрали воздуха в грудь, прикрыли в блаженстве очи. Лука не раз замечал, даже эхо тут не скачет шкодливым бесом, а пригибается раболепно, стелется по самому полу, головы не поднимет.
То, что в храме все уже не так, поняли они не сразу. Сперва Антип заметил сдвинутый в сторону жертвенник, который еще при его деде стоял на том же месте. Теперь же он был сдвинут далеко в сторону, туда, где висит икона Троицы.
Висела икона…
На ее месте теперь зияла темная кирпичная кладка. Дальше – больше. Половина иконостаса оказалась разорена, снято все, что только поддалось. Тут и там разверстыми ранами открывались дыры, где еще недавно находились святые лики.
От увиденного в груди стало жарко и колко. У кого могла подняться рука на подобное злодеяние?
– Лука, как же это? – только и смог вымолвить Антип, прежде чем рухнул на колени, заливаясь слезами.
– Встань, – потянул его на себя Лука, – настоятеля мы так и не нашли. Вдруг ему помощь наша нужна!
Будто в ответ на его чаяния из алтаря послышался шум, как будто упало что-то тяжелое. Потом снова и снова.
Настоятель, в одной ночной рубахе, как раз занес топор над головой, когда они вошли. Топор тяжело опустился на доску, в которой Лука сразу признал икону. Не помня себя, бросился он на настоятеля, дабы помешать хуле.
Откуда в щуплом теле взялось столько силы, что старик на полторы головы ниже Луки и куда уже в плечах отшвырнул монаха как кутенка, выставив перед собой колун.
На них теперь смотрели безумные глаза Петра. Именно таким братья запомнили его последние часы, проведенные в бренном теле. Была ли у Петра такая же сила, доподлинно не известно, а вот взгляд – точно был. Пустой, рассеянный, направленный будто в никуда и сразу же в самую душу.