Ни о каком возвращении к тренировкам речь уже не шла. Бабушек и дедушек в анамнезе не имелось, и мать приняла непростое решение принести собственное существование в жертву на алтарь родительского долга.
Слова «любовь» применительно к Инге для нее не существовало. Она любила спорт, себя и сбежавшего подлеца, так и не ставшего ей поддержкой и опорой.
– Мне предлагали сдать ребенка в приют, – неоднократно откровенничала мать, – но я, как видишь, оставила тебя, хотя и могла избавиться как от лишней обузы. Мне ведь тогда едва девятнадцать исполнилось, жить бы и жить. И что я получила взамен? Черную неблагодарность!
Инга в такие моменты плакала, лезла с объятиями и извинениями. Мать же сидела с идеально прямой спиной, опустив руки на колени. Лишь однажды она погладила Ингу по короткостриженым волосам и сказала:
– У тебя есть шанс все исправить.
– Мамочка, я все сделаю! – горячо обещала маленькая девочка. – Ты у меня самая лучшая!
– Вот именно, – не спорила мать, – самая лучшая, и ты должна мне соответствовать. Завтра мы с тобой пойдем в бассейн. Очень надеюсь, что такую дылду возьмут хоть куда. Ну ка, повернись!
Мать грубо хватала Ингу за плечи и сама начинала крутить, будто товар на рынке, желая рассмотреть со всех сторон.
– Спина вроде не кривая, плечики мелковаты и руки слабенькие. Вся в отца!
Инга снова плакала и давала себе молчаливое обещание стать сильнее, чтобы справиться с любыми трудностями. Нельзя подводить маму!
Она старалась, буквально лезла из кожи вон, только бы не увидеть, как мать поджимает губы и старается отвернуться, пока Инга идет ей навстречу по выложенной крупной плиткой дорожке от бассейна к воротам. Там всякий раз стояли и другие мамы, папы, бабушки и дедушки, но ни у кого из них Инга не запомнила того выражения лица, с которым частенько встречала ее мать.
– Тренер пообещал отправить меня на областной смотр, – делилась Инга, стягивая с заметно увеличившихся плеч ранец и стараясь угнаться за широким маминым шагом, – говорит, я одна из лучших в группе.
– Никогда, запомни, никогда я больше не хочу слышать от тебя таких слов. – Мать смотрела на нее сверху вниз, ноздри ее трепетали, воздух из них вырывался с присвистом. – Мне не нужна посредственность! Учти и прими как данность. Поняла?
Инга кивала, проглатывала вязкий ком вместе с обидой и изо всех сил старалась удержать подступающие слезы.
С годами она научилась виртуозно скрывать эмоции, а слезы будто так и остались где-то глубоко внутри, превратившись в каменные сталактиты и сталагмиты, с которых очень редко падали скупые капли, и звук их падения гулко отдавался в пустоте.