* * *
– До сих пор обижаешься на меня? – Ася легонько ткнула Михаила в бок. – Думаешь, я хотела, чтобы тебя забрала полиция?
Он удивился, с чего она вдруг вспомнила ту давнюю историю. Про нее наверняка все забыли. По крайней мере ему хотелось так думать. Воровать он перестал, но не после неуклюжей Асиной моралистики. Она, наоборот, разозлила его, и в определенный момент захотелось доказать насколько та не права. Решающую роль в его решении сыграл пастырь, объяснивший, что деньги, добытые нечестным путем, не приносят счастья и влекут за собой боль и разочарования. Скажи ему кто-то другой подобное, а тем более тем же снисходительным тоном, послал бы к чертовой матери. Пастырь же имел удивительную способность доносить простые истины на какой-то глубинный уровень сознания. Ему хотелось верить и немедленно исполнять все, что он скажет.
– Поговорить больше не о чем? Может, лучше расскажешь, где пропадала и с чего вдруг решила вернуться?
– Не твое дело, где я пропадала! Я не обязана отчитываться. – Показалось или за нарочитой грубостью скрывалось волнение?
– Ведешь себя как глупая девчонка, – чуть склонившись к Асе, шепнул Михаил.
– Кто бы говорил! – фыркнула она и снова ткнула его острым локотком. На сей раз куда ощутимее и болезненнее. – Может, я и правда о тебе волновалась тогда?
– Для этого у меня есть мать, – усмехнулся он. Дурашливая перепалка забавляла все больше, распаляла желание продолжать. – Все равно не понимаю, как твое исчезновение может быть связано со мной. Неужели стало стыдно? Да и насколько я помню, после того неприятного инцидента ты продолжала ходить на собрания.
– Давай закроем тему, хорошо? – Горячая ладошка легла на колено Михаила. Он уже хотел привычно дернуться, но Ася сама убрала руку. В полумраке не разглядеть, покраснела ли она. А увидеть хотелось. Не просто увидеть, но и рассмотреть во всех подробностях. – Извини, я все время забываю о твоей… особенности.
Так вот как она называет это! Особенность. Пожалуй, ему даже нравится. Пусть так и будет. Он необычный, ведь у него есть особенность!
Поэтому закрывать он ничего не собирался! Чувствовал себя ныряльщиком за жемчугом, нашедшим подходящую раковину моллюска и находящимся в сладком томлении: что же там внутри? Странное, пока не обретшее форму чувство родилось и свербело где-то глубоко, требуя внимания и осмысления. Он даже поймал себя на мысли, что скучал по этой занозе, едва не отправившей его однажды в тюрьму. Но как и прежде, сейчас он искал для нее оправдания.
– А это у тебя что? – наплевав на «особенности», Ася протягивала к нему руку. – Фу, гадость какая!