После этого было много разного — опала и смятение смутьяна, его раскаяние, падение с моста и даже запой. Но эти события ничего уже не могли изменить в ходе истории. Выступление Ельцина раскололо эпоху, и Горбачев на полном ходу рухнул в образовавшуюся щель. В течение последующих полутора лет Горбачев начисто растерял всю ту поддержку, которую получил после своего триумфального входа в политику, а Ельцин сделал первые шаги в легенду.
Навальный после поражения протестного движения стал играть в жизни посткоммунистической России ту же функциональную роль, которую Ельцин играл на излете советских 80-х, — он раздвигал горизонты. Был ли Ельцин менее однозначной фигурой, чем Навальный? Вряд ли. Был ли Горбачев более неприятен обществу в тот момент, чем Путин сегодня? Сомнительно. Но Ельцин стал тем человеком, который открыто отверг «совок». Поэтому общество, готовое внутренне к тому, чтобы из этого «совка» выпрыгнуть, Ельцина поддержало и отвернулось от еще вчера симпатичного ему Горбачева, не вписавшегося в им же обозначенный новый политический стиль.
Навальный стал воплощением скрытых ожиданий поколения, перешагнувшего советский Рубикон, зато в глазах Кремля он выглядел демоном революции. Власти казалось, что, нейтрализовав его, она снимет революционную угрозу. Это был очень наивный взгляд на вещи. Навальный не писал сценарий русской революции, он лишь его озвучивал. Он не виноват в том, что вселившийся в него дух оказался столь революционным. Какое время, такие и песни. Может быть, в другое время Навальный стал бы покорителем космоса или, по крайней мере, Кавказа.
Кремль оказался перед сложным, хотя, может быть, и надуманным выбором. Его обитатели чувствовали, что им уготована печальная судьба их предшественников, которые, потеряв популярность, в конце концов теряли и саму власть. Нужно было или смириться с этим, прожив тусклую и унылую жизнь под натиском рвущейся наружу революции, либо переломить ход истории и возглавить самим эту революцию, превратив ее в контрреволюцию. Может быть, если бы не было «болотного движения», то не было бы и Навального, а если бы не было Навального, то не было бы русско-украинской войны и всего того, что впоследствии получило название «русская весна». Мало кто верил тогда в способность Путина изменить направление движения русской истории, но оказалось, что нет ничего невозможного для человека, загнанного в угол.
Глава 19. Поджог Севастополя: как тушили «потешную» революцию?
Есть события, самостоятельное значение которых меркнет в сравнении с последствиями, вызванными ими к жизни. Выстрел в Сараево спровоцировал сход такой политической лавины, что детали подготовки и исполнения убийства наследного принца мало кого, кроме историков, интересуют. Всплеск протестного движения в России между третьим («медведевским») и четвертым (формально — третьим) сроками президентства Путина оказался прологом к таким грандиозным событиям, что вскоре о нем стали вспоминать как о совершенно второстепенном историческом факте.