Те, кто не верил до сих пор в способность режима создать идеологию, справедливо полагали, что идеологию нельзя связать как носки, что для ее возникновения нужны культурная база, историческая традиция, усилия нескольких поколений и многое другое, чего в посткоммунистической России не существовало. Именно поэтому бесконечные попытки бесчисленных кремлевских администраций «написать» идеологию в какой-нибудь «Барвихе» или в каких-нибудь «Соснах» всегда заканчивались оглушительным провалом. Но то, что нельзя создать, можно позаимствовать. Запретив поставки сыра и колбасы из Европы, Россия отнюдь не отказалась от главной статьи своего импорта — от приобретения чужих идей. Просто теперь из Европы в Россию поступают другие идеи, чем раньше. Была мода на либеральные идеи, пришла мода на идеи реакционные.
Импорт идеологии — традиционный способ решения проблем с «духовными скрепами» в России. Россия сначала берет что-то чужое и по большому счету не очень нужное в Европе, потом переделывает его до неузнаваемости и, наконец, начинает продавать обратно как исконно свое, русское. Так европейский марксизм был завезен в Россию горсткой энтузиастов, но после того как его скрестили с «народничеством», превратился в «русский коммунизм» (большевизм), которым потом еще долго «травили» все ту же Европу. И сегодня Россия пошла проторенной дорогой: она не отказывается от своей европейской идентичности, а просто меняет ее профиль, импортируя новый «духовный боекомплект».
Раскол Европы
Большинство наблюдателей, в чьем поле зрения по тем или иным причинам оказался сочинский форум, ограничилось знакомством с речью Путина (а многие вообще ограничились тезисами в изложении ведущих новостных агентств). Путин, однако, не был ни самым интересным, ни даже самым «яростным» из докладчиков. Он, кстати, ни капли не солгал, говоря о том, что он «голубь», потому что ястребом в Сочи был Вацлав Клаус, чью речь прочитало гораздо меньше людей, чем она того заслуживает.
Вацлав Клаус — самый что ни на есть европеец. Более того, он один из соавторов «бархатной революции». Он не похож на «политических коммивояжеров» вроде Шредера или Берлускони, снующих сегодня между Россией и Западом в поисках выгоды. Его трудно заподозрить в меркантилизме. И если уж он появился в Сочи, то для этого должны быть веские идеологические и политические причины. Сам его приезд, не говоря уже о его речи, отражает глубокий раскол Европы, игнорировать который становится все труднее даже самым закоренелым поборникам «европейского пути» и «европейского выбора». Единой Европы, как и единой европейской политики или единого европейского взгляда на мир более не существует — это миф. Сегодня уже мало сказать русскому народу — иди в Европу. Надо обязательно уточнить — в какую…