Русские оказались зажаты между крупнейшими динамично развивающимися цивилизационными платформами. С запада их подпирает Европа, с востока — Китай, а с юга — Турция с Ираном. На следующем витке кризиса соседи просто разберут Россию на части, причем меньше всего достанется Европе. Сегодня Россия, как плохой шахматист, разменяла Сибирь на Крым в самом начале партии. Уход из Европы в Азию может оказаться исходом в небытие.
Чтобы сохранить свою государственность, Россия должна избавиться от имперских иллюзий и амбиций, сосредоточившись на решении своих внутренних проблем, в том числе конституционном строительстве и модернизации экономики. Россия не может бесконечно расходовать себя, участвуя в чужих войнах. «Доктрина Путина» заводит страну в стратегический тупик. Сейчас России нужен хирург, а не анестезиолог. Надо лечить болезнь, а не обманывать боль. За нирвану придется дорого заплатить. Русские должны найти в себе силы посмотреть правде в глаза, это главное условие выздоровления. Чтобы сохранить Россию, надо перестать цепляться за ее величественное прошлое и сломать имперскую парадигму развития. Выбор предельно прост: тяжелое пробуждение или смерть под кайфом.
Глава 32. Страна на грани нервного срыва. Когнитивный диссонанс посткоммунистической империи
Одним из парадоксов современной России является когнитивный диссонанс восприятия исторического содержания переживаемой эпохи. В конечном счете в результате всех идейных споров так и осталось непроясненным, должен ли быть посткоммунизм реставрацией Российской империи или всего лишь продолжением империи советской?
Дело даже не в том, что Кремль, отказавшись от идеологии либерализма, решил выстроить свою политику на хорошо зарекомендовавшей себя в прошлом, привычной «отечественной» идейной платформе, а в том, что платформа эта неоднородна и состоит из тектонических плит, постоянно наезжающих друг на друга. В итоге доминирующим идеологическим стилем посткоммунистической эпохи стала эклектика — совмещение несовместимого. Кремль не находит никаких проблем в сочетании монархической ностальгии с советским патриотизмом, а прокремлевский политический альянс составлен в равных долях из «националистов», «коммунистов» и «социал-демократов», которые прекрасно уживаются друг с другом и с руководящей ими кремлевской администрацией.
Однако, несмотря на всю эту вполне очевидную эклектичность посткоммунистического идеологического мейнстрима, сегодня для всех составляющих его течений существует единый общий знаменатель — негласное признание империи в качестве единственно приемлемой политической формы посткоммунистической и вообще российской государственности. Можно говорить, что внутри правящей российской элиты в настоящий момент сложился «имперский консенсус». Основная идеологическая дискуссия внутри прокремлевских элит свелась к выбору одной из трех позиций: Россия должна быть империей, Россия может быть только империей и Россия не может быть ничем иным, кроме как империей. При этом посткоммунистическая империя рассматривается как наследница всех предшествующих имперских форм, несмотря на то что каждая из них была отрицанием предыдущей: царизм был отрицанием Московии, СССР отрицал царизм и даже «либеральная империя» Чубайса и Гайдара (если о такой можно говорить) отрицала СССР.