Сотник, к которому и доставил пленницу разъезд, как видно, был облечен немаленькой властью. Ни с кем не советуясь, никому не доложив, самолично принял решение:
– Пытать ведьму!
Интересно, с чего он взял, что пленница – ведьма? Только потому, что та в платье мужском?
Сдернув остатки одежки, девицу привязали к старой осине, кто-то из казаков раскрутил кнут… Марта тут же закричала:
– Не надо! Не бейте, эй… Сначала б лучше спросили…
– И впрямь спросим, – хозяйственно хлопнув девчонку по ягодицам, сотник кивнул и подмигнул казачине. – А ну, Игнат, покажи, на что ты способен. А то она, верно, думает, мы тут шутки решили пошутковать.
– Х-хэк! – крякнув, казак взмахнул кнутом… Словно яростный клинок кнутовище впилось в кору совсем рядом с белым плечиком пленницы. Впилось глубоко, едва вытащили…
– Ну? – довольно промолвил рыжий. – Смекаешь, что к чему?
– Я знаю, что хороший палач может одним ударом рассечь кожу до мяса. Может так же переломать кости или убить. Если захочет.
Волнуясь, Марта говорила с акцентом… и этот акцент тут же заметили.
– Ишь ты! А по-нашему-то едва-едва лепечет. Ты откудова, чудо?
– Говорю же – из Риги! – Девушка дернулась, пытаясь повернуть голову так, чтобы окинуть главного гневным пылающим взором. Не получилось, увы. И голову слишком уж не повернуть, и гневного взгляда не вышло… какой уж там гневный, скорей уж растерянный… хотя и без особого испуга, да. Мало ли приходилось Марте бывать в переделках? Да боже упаси.
– Вы должны немедля доставить меня к думному дьяку Орд-дын-Настчекину… – сложную фамилию Афанасия Лаврентьевича девчонка выговорила с большим трудом… что вызвало самый бешеный хохот!
– От нерусь чертова! Смотри-ко, дьяк ей понадобился. Не знает, как и зовут. Ой, Евграф Егорыч, дай-ка, я ей все ж таки врежу! Уж вдругорядь заречется врать-то.
Евграф Егорыч… значит, так зовут рыжего сотника…
Ну, наконец-то получилось! Извернулась, ожгла взглядом…
Между прочим – зря!
– А ты глазищами-то на меня не сверкай, чертовка ливонская! А то… живо…
– Я слово тайное к дьяку имею! И послание тайное…
– И впрямь послание! – один из казаков протянул Евграфу только что найденный свиток. – В башмаке прятала. У-у-у, змеища! Верно, какой-нибудь наговор.
– Посмотрим, – развернув свиток, сотник прищурил глаза. – Ну, и что это за тарабарская грамота?
– Не тарабарская, а литорея, – нагло ответствовала Марта. – Шифр такой, понимать надо.
– А вот ты мне сейчас его и объяснишь… чтоб я понял…
Положив руку на голое девичье плечико, стрелец наклонился к пленнице близко-близко, обдавая стойким запахом чеснока и убойного «переварного» перегара. Конечно, если бы пили «зелье», так не такое бы зверское похмелье было, но «перевар»… Ну, не стоялые же меды стрельцам пити? Только переваренные, для стоялых рылом не вышли. Да уж, не рассчитали вчера в прибрежной корчме, вот теперь и маялись.