— Это действительно так? Может, дело в твоем муже…
— Нет, — грустно улыбается Венера, хотя у меня от этой несправедливости на глаза наворачиваются злые слезы. — Я сдавала анализы и до, и после, но все они показали одно. Мне не суждено подержать своего волчонка на руках.
Это мерзко. Мерзко и жестоко. Она не виновата, что родилась такой.
— Когда я это поняла и приняла, то тоже задумалась об усыновлении. И выяснилось, что с этим все сложно. Ни одна стая не отдаст ребенка, даже если он по какой-то причине лишился родителей. Но я не теряю надежды на то, что, может, мне позволят воспитать маленького человека.
Тут нечего добавить, поэтому мы молчим. Тем более что официант приносит наш заказ. Я жую сэндвич, но аппетит пропал. История Венеры ужасна, и у меня не получается уложить ее в своей голове.
Теперь я иначе смотрю на ситуацию с Дэнвером. Значит, его прогнали из стаи не только потому, что он связался с человеком, а затем, что он сознательно отказался продолжать род. Доминика ждет то же самое?
Нет, не ждет!
Это все чушь, и ловить мне тут нечего. Все его признания больше похожи на то, что альфа просто заговаривает мне зубы. Чтобы я осталась тенью рядом с королем жизни.
Если я останусь.
Если я останусь с Домиником, сколько продлится наша связь? Год? Два? Пять лет? Рано или поздно старейшины решат, что пора альфе приносить пользу волчьему обществу, либо сам вервольф задумается о детях. И мы с ним придем к тому, от чего ушли.
Если я останусь с Домиником, рано или поздно я останусь одна.
Все внутри сжимается от боли и злости, а еще от разочарования. У моего разочарования горький привкус. Настолько горький, что приходится отложить сэндвич на тарелку, чтобы не вернуть туда же съеденное.
Но сейчас эти чувства очень не вовремя, поэтому я делаю глубокий вдох, накрываю руку Венеры своей и мягко сжимаю:
— У тебя все получится. Ты будешь прекрасной мамой.
По щеке Венеры бежит слеза, но она быстро стирает ее. А я добавляю:
— То, что у твоих детей не будет хвостов, даже к лучшему. Не придется ловить их по всему лесу.
Вот теперь она смеется. Тепло. Искренне.
И так же искренне благодарит:
— Спасибо. Огромное спасибо. Я столько лет носила это в себе…
— Все хорошо, — улыбаюсь я. — Всем нам иногда нужно выговориться.
Теперь Венера внимательно смотрит мне в глаза:
— Тебе тоже?
Мне тоже, но я вспоминаю об Оуэне с большими ушами и оглядываюсь в поисках своей волчьей охраны. Чтобы взглядом натолкнуться не только на вервольфа, но и на Хантера рядом с ним. Даже со стороны видно, что разговор между ними не самый добрый. Правда, заметив мой интерес, Оэун кивает историку, и тот направляется к нам, освещая наши грустные разговоры своей ослепительной улыбкой.