Немного придя в себя, осмыслил произошедшее в последние минуты. Выводов, собственно, сделал два. Первый: я еще не кровавый душегуб, и ничто человеческое мне не чуждо. Второй: мир вокруг жесток, и рефлексии вместе с вот этим всем — это конечно замечательно, но пора заканчивать. Здесь все просто: или ты, или тебя.
После того, как справился с собой и выключил переживания, все же устроился с удобством на диване. Зацепил пару ломтиков щербета и постепенно все более расслаблялся. Через некоторое время уже с более-менее чистой головой раз за разом прокручивал события и не мог найти лучших вариантов собственных действий. Нет, были конечно два варианта-победителя вне конкурса: просто не мешать Войцеху убить Шиманскую, или самостоятельно прикончить ее уже после того, как хлопнули глазные импланты, лишая Анжелу зрения. Но по причине убеждений эти два идеальных варианта я не рассматривал.
Несмотря на общее напряжение момента у меня получилось подремать. Конечно, это не был полноценный сон — я словно развалившийся на ветке гепард обозревал окружающее пространство одним глазом. Но отдыхал — во всем теле появилась необычайная легкость.
Мысли в голове плыли словно воздушные облака, не цепляясь за разум и не складываясь в цепочки ассоциаций. И в конце концов приплыли: когда полудрема взяла верх, а я полностью расслабился, перед взором остались только яркие образы воспоминаний. Характерных воспоминаний. В основном фигурировала Зоряна и услужливая горничная, но постепенно в дело вступала фантазия, и в калейдоскопе образов я наблюдал совсем разные картинки с ворвавшимися в полудрему Шиманской, а чуть позже Анастасией. Вскоре и вовсе услышал даже «Oh my lord!» от Саманты, сказанное в совсем интересных обстоятельствах, услужливо нарисованных воображением.
Ворвавшийся в сонно-фантазийный трип яркий образ смуглой красотки в не менее ярком антураже оказался настолько сильным, что я рывком вырвался из полудремы. Сел поудобнее, вновь перевел дыхание. Мда, почти пятнадцать лет — это не шутки.
— Я всегда о ней думаю, — негромко произнес я, вспомнив по случаю бородатый анекдот. В этот самый момент практически беззвучно открылась дверь.
— Что? — вкрадчиво поинтересовался знакомый голос.
Обернулся, и увидел Мустафу. Настоящего Мустафу, который вновь подвергся косметической хирургии. Вошедший выглядел уже не как мой ординарец Планшет, а как тот самый Мустафа, который вел пригляд за Олегом еще совсем недавно здесь, в протекторате.
— Притчу вспомнил вот, — неожиданно для самого себя по-хулигански подмигнул я Мустафе, и поудобнее устроившись в кресле, рассказал не дожидаясь вопроса: — Офицер на плацу спрашивает у бойцов: — Рядовой Грицко, что вы думаете, когда видите этот кирпич? — Здесь кирпич валяется, там валяется. Бесхозяйственность, вашбродь! — А вы, рядовой Рабинович? — Здесь кирпич валяется, там валяется. Дом построить можно, вашбродь! — Рядовой Петров? — О медсестре Самойловой думаю, вашбродь! — Н-не понял? — Я ее вчера в больничке увидел в халатике, а так трахаться хочется, что теперь всегда о ней думаю!