— Ага! — Картер быстро взглянул на табло таймера. — Черт, двенадцать минут! — Он рассеянно поискал сигару и спустя какое-то время нашел ее на полу, куда уронил, когда его позвали. Мало того, он успел уже наступить на нее каблуком, и сигара теперь представляла собой расплющенную метелку с обгорелым кончиком. Картер повертел остатки сигары в руках и отшвырнул прочь, скривившись от отвращения.
— Двенадцать минут. Неужели они все-таки успеют, Рейд?
Рейд, сгорбившись, сидел в кресле у наблюдательного пульта. Выглядел он весьма жалко.
— Могут и успеть. Может, даже успеют раздробить тромб. Только…
— Только?
— Только вот не знаю, сумеем ли мы вовремя достать их оттуда. Вы понимаете, конечно, что в сам мозг мы за ними не полезем. Если бы такое было возможно, мы с самого начала добрались бы до тромба без всяких проблем. А значит, им придется выбираться оттуда самим в какое-нибудь место, до которого мы сможем дотянуться снаружи. И если они не успеют…
Картер раздраженно проворчал:
— Я заказывал две чашки кофе и сигару, и вот — не осталось ни одного глоточка, ни единой затяжки…
— Они добрались до основания мозга, сэр, — сообщили с наблюдательного поста.
Микаэлс снова склонился над своими схемами. Грант не отходил от него, вглядываясь в замысловатый лабиринт сосудистой сети.
— Тромб вот здесь?
— Да, — ответил Микаэлс.
— До него, похоже, еще далеко. А у нас осталось только двенадцать минут.
— Он не так далеко, как вам кажется. У нас впереди — никаких преград. Мы будем в основании мозга через полминуты, а уже оттуда — рукой подать…
Жидкость вокруг субмарины внезапно засияла необыкновенно ярким светом. Грант в изумлении выглянул наружу и увидел совсем рядом поток молочно-белого света. Границы стены терялись где-то в невообразимой дали.
— Барабанная перепонка, — пояснил Микаэлс. — По другую сторону от нее — внешний мир.
На Гранта внезапно накатила болезненная, почти невыносимая, щемящая тоска по дому. Он уже почти забыл, что где-то есть другой, внешний мир. Казалось, он всю свою жизнь провел в бесконечных скитаниях по кошмарному миру извилистых тоннелей, кишащих чудовищами, как какой-то «Летучий голландец» кровеносной системы…
И вот — настоящий свет из внешнего мира пробился сюда сквозь барабанную перепонку.
Микаэлс сказал, копаясь в своих картах-схемах:
— Вы ведь приказали мне вернуться на корабль, когда мы были возле волосковых клеток, Грант?
— Да, Микаэлс, приказал. Вы нужны были на корабле, а не в этих волосковых зарослях.
— Так объясните это Дювалю. Его замечания…
— К чему беспокоиться? Его замечания всегда были довольно едкими, не так ли?