— Ты плакал, да?
— Совсем нет, дядя Джордж, — с гордостью заявил Манфред. — Оптики — сильные мужчины, а сильные мужчины никогда не плачут. Просто у меня заложен нос. У меня, понимаешь?
— И часто с тобой такое случается? — сочувственно спросил я.
— В последнее время — да.
— А Эбсалом тоже простужается?
— Да, — ответил он, — но не так часто, как я. У него часто болит спина, а у меня никогда. Ну и что из этого? У мужчины с больной спиной ясные и светлые глаза. Он иногда стонет, периодически не может встать, но это не имеет значения. Но когда Эвтерпа смотрит на мои слезящиеся глаза, на красноту склеротических кровяных сосудов, на воспаленные слизистые оболочки, ее не может не охватывать чувство отвращения.
— Но так ли это на самом деле, Манфред? По общему мнению, Эвтерпа — милая девушка с нежным сочувственным взглядом.
— Не могу рисковать, — мрачным тоном произнес Манфред. — Я не встречаюсь с ней, когда простужаюсь, а это значит, что Эбсалом встречается с ней чаще. Он — высокий гибкий юноша, и ни одна девушка не может без смятения слушать, как он выводит волнующую мелодию на обернутой папиросной бумагой расческе. Боюсь, у меня нет ни единого шанса.
Манфред закрыл ладонями лицо, стараясь не слишком сильно нажимать на воспаленные глаза.
Я испытал эмоции, словно десять обернутых папиросной бумагой расчесок грянули американский гимн.
— Мой мальчик, — сказал я, — возможно, я навсегда смогу избавить тебя от простуды.
Манфред посмотрел на меня взглядом, в котором затеплилась надежда.
— У тебя есть лекарство? Профилактическое средство? Но нет… — Огонек надежды окончательно потух в его покрасневших глазах; выглядел он совершенно больным. — Перед обычной простудой медицина бессильна!
— Не обязательно. Я не только могу вылечить тебя, но и сделать так, чтобы Эбсалом простужался постоянно.
Я сказал это, старина, только ради того, чтобы проверить его. С гордостью могу сказать, Манфред выдержал проверку с честью.
— Никогда! — произнес он звенящим голосом. — Я готов избавиться от этого тяжкого бремени, но только для того, чтобы сражаться честно и встретиться с противником на равных основаниях. Я стал бы презирать себя, поставив его в невыгодное положение. Лучше потерять божественную Эвтерпу, чем сделать это.
— Все будет так, как ты просишь, — промолвил я, пожав ему руку и хлопнув по плечу.
Азазел… кажется, я говорил тебе о двухсантиметровом инопланетянине, которого я могу вызывать из бездонных глубин космоса и который всегда приходит на мой зов. Говорил или нет? Что ты имеешь в виду, утверждая, что я должен говорить только правду? Я и говорю правду, черт возьми.