— И еще я возмущен вашими словами о том, что моя искренняя помощь неизбежно ведет к катастрофе. Слова эти столь далеки от истины, что я уверен — ангелы в раю льют сейчас самые горькие слезы ради вашего спасения.
— Если они и льют слезы, то ради вашего спасения, не моего. Это вы рассказываете всякие истории и описываете катастрофы. Я же просто на них указываю.
— Все дело в том, старина, что я как-то раз стал причиной счастливого брака, преисполненного любви и верности. Можно сказать, это полностью творение рук моих. Я имею в виду историю Юфросины Меллон и ее мужа, Алексиуса. Сейчас я вам ее расскажу.
— На самом деле мне вовсе не хочется ее слушать…
Юфросина Меллон, начал свой рассказ Джордж, была до замужества Юфросиной Стамп, и я знал ее с детства — застенчивую девчушку, которая, когда ее знакомили с кем-то не из родни, пряталась за ближайший шкаф и смотрела оттуда широко раскрытыми глазами. Эта ее застенчивость так и не прошла, а по мере взросления стала проявляться на представителях противоположного пола.
Еще более неуместно это стало выглядеть, когда, став взрослой, она превратилась в стройное чудо с телом богини. Конечно, она была маленькой богиней, всего в пять футов два дюйма ростом, но жившие по соседству молодые люди сразу же отметили ее феномен.
Многие юноши пытались завести с ней дружбу, и если бы им это удалось, то они, скорее всего, вовлекли бы ее в глубокомысленные философские дискуссии. Однако мне так и не удалось это проверить, так же как и ей, поскольку никто так и не смог установить с ней достаточно дружеских отношений, являющихся предпосылкой для подобных дискуссий.
Юфросина старательно одевалась так, чтобы скрыть свои потрясающие формы, но обнаружила, что молодые люди обладают в этом отношении шестым чувством. Молодой человек, едва способный найти омлет, лежащий перед ним на тарелке, мог тем не менее пронзить мысленным взглядом слои мешковины, которыми окутывала себя Юфросина, чтобы обнаружить находящееся под ним чудо.
Естественно, я был ее крестным — ибо, как я тебе уже говорил, я был осчастливлен невероятным количеством прелестных крестных дочерей, несомненно, благодаря моим выдающимся добродетелям и уважительному ко мне отношению. Даже Юфросина делала в отношении меня исключение в смысле своих подозрений относительно мотивов представителей мужского пола, которые она питала ко всем остальным.
Она сидела у меня на коленях и рыдала у меня на плече, пока я гладил ее золотые волосы.
— Я просто не могу вынести мысли о том, чтобы прикоснуться к кому-либо из этих созданий, — говорила она, — но чувствую, что им ужасно хочется до меня дотронуться. Я постоянно замечаю, что они обычно моют руки перед тем, как ко мне приблизиться, словно им кажется, будто они добьются большего успеха с чистыми руками.