Две недели спустя я снова встретился с Юфросиной. Она выглядела еще более несчастной, чем когда-либо, и я испугался, как бы от того, что сделал Азазел, не стало еще хуже. При том, что Азазел никогда не соглашается изменить что-либо, уже им сделанное.
— Алексиус еще не вернулся? — спросил я.
— Он вернется в воскресенье, — апатично ответила она. — Дядя Джордж, тебе не кажется, что в последнее время похолодало?
— Не так уж чтобы не по сезону, моя дорогая.
— Ты уверен? Мне почему-то так кажется. Я просто весь день сижу и дрожу от холода. Под этим толстым пальто у меня самое теплое платье, а под ним хорошее теплое белье, я даже надела шерстяные носки поверх колготок и тяжелые туфли, но мне все равно холодно.
— Возможно, ты плохо питаешься. Прекрасная большая миска бобового супа по-флотски чудесно тебя согреет. И на твоем месте я лег бы в постель. Включи обогреватель в комнате, накройся несколькими одеялами, и тебе будет тепло, как на пляже на островах южных морей.
— Не знаю, — ответила она, морща свой симпатичный носик и качая головой. — Именно в постели мне холоднее всего. Особенно рукам и ногам — они словно превращаются в сосульки. Когда вернется Алексиус, он не захочет ложиться со мной в постель, я такая холодная. Хоть что-то хорошее, — мрачно добавила она. — Ему предстоит обнаружить, что я и в самом деле холодная сам-знаешь-что.
Еще через две недели раздался стук в дверь — радостный и счастливый. Помнится, я был занят сложными математическими расчетами какой-то лошадиной статистики, и мне не очень понравилось, что меня прерывают, но когда я открыл, в комнату ворвалась Юфросина, чуть ли не танцуя.
Я уставился на нее.
— Что случилось, Юфросина? — и, пытаясь определить причину ее восторга, добавил: — Что, Алексиус оставил тебе все свои деньги и сбежал?
— Нет, дядя Джордж, конечно нет. Алексиус уже неделю как дома, мой дорогой прекрасный муж.
— Дорогой прекрасный муж? Хочешь сказать, он отказался от своих любовных притязаний и вновь наслаждается деньгами?
— Не понимаю, о чем ты, дядя Джордж, — сказала она, высоко задрав свой маленький подбородок. — Все, что я знаю, — когда он вернулся домой, я легла на свою сторону постели, и мне было холодно как никогда. Я вся посинела и дрожала. А потом он лег в постель со своей стороны, и мне показалось, будто я на расстоянии чувствую его тепло. Не знаю, как так получилось, но его тело словно излучало восхитительное тепло, которое просто заливало меня. О, это было настоящее блаженство.
Естественно, я придвинулась поближе к теплу. Он был словно магнит, а я — кусочек железа. Я почувствовала, что скольжу в его сторону, а потом столкнулась с ним и обняла его своими бедными холодными руками. Он страшно вскрикнул, почувствовав прикосновение моих холодных рук и ног, но я не собиралась его отпускать и держалась за него крепче, чем когда-либо.