На этот раз он выглядел чуть краснее обычного, словно ему приходилось прилагать некие усилия, и в своей маленькой ручке он держал некий предмет, напоминавший дробину. Даже взвизгнув при виде меня, он продолжал ритмично поднимать его и опускать.
— Ты что, не понимаешь, что оторвал меня от оздоровительных упражнений? — заявил он.
— Извини!
— И что в том хорошего? Теперь мне придется пропустить сегодняшние упражнения. Просто пропустить. И как мне поддерживать себя в форме? Просто понятия не имею.
— Зачем тебе их пропускать, о Великий и Благородный Повелитель Вселенной? Разве ты не можешь вернуться в то же мгновение, которое покинул, и продолжить свои упражнения?
— Нет, это слишком сложно, и я не нуждаюсь в твоих глупых советах. Я просто их пропущу. Но позволь мне задать тебе вопрос…
— Да, Ваше Всемогущество?
— До сих пор ты вмешивался, когда я играл в азартные игры — и был близок к выигрышу. Ты также вмешивался, когда я был в процессе получения всевозможных почестей, когда я принимал душ, когда я участвовал в сложных ритуалах вместе с некоторыми прелестными представительницами моего вида. Как так вышло, что ты до сегодняшнего дня не мешал моим ежедневным упражнениям? Если уж и мешать мне — то самое для того время. В другой раз делай так же.
Он положил дробину и пинком отправил ее в сторону. Я понял, что ежедневные упражнения ему не слишком нравятся.
— Что на этот раз? — кисло спросил он.
Я рассказал ему историю Юфросины и Алексиуса Меллон, и он поцокал языком.
— Старая, старая история, — сказал он. — Даже в нашем мире недальновидные прихоти молодости приводят к неописуемым несчастьям. Но мне кажется, что этой Юф… Юф… или как ее там, всего лишь нужно подчиниться низменным и извращенным желаниям своего самца.
— Но в том-то и дело, о Всемогущий, что она чистая и непорочная девица.
— Ну да, как же, ты только что высказал очередной оксюморон. По крайней мере, если девицы вашего мира хоть чем-то похожи на девиц моего. В свое время я встречал невероятное количество холодных зиббулов — под зиббулами я имею в виду самок домашних животных…
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, о Потрясающий, но что нам делать с Юфросиной?
— Собственно, все очень просто. Поскольку ей не нравится мужское тепло… Можешь принести мне ее фотографию или предмет одежды — что-нибудь, на чем я мог бы сфокусировать свою энергию?
К счастью, у меня нашлась ее более или менее приличная фотография, при виде которой Азазел скорчил унылую гримасу. Однако ему не потребовалось много времени, чтобы сделать свое дело, после чего он отбыл восвояси. Я заметил, что он оставил свою дробину. Собственно говоря, дробина лежит у меня в кармане, и я покажу ее тебе в доказательство существования Азазела… Не знаю, что ты подразумеваешь под «реальным» существованием, говоря твоими словами, но если ты не хочешь на нее смотреть, то я продолжу.