Честно говоря, я никогда не испытывал желания жениться, но если бы такое желание возникло, если бы можно было представить такую нелепую ситуацию, то ни за что не выбрал бы Дульсинею. Ты словно находился слишком близко к костру, тебе становилось слишком жарко. Конечно, противоположности притягиваются, и я не собирался возражать против женитьбы Вана на Дульсинее. В конце концов, это вывело бы ее из оборота и облегчило жизнь другим мужчинам, с которыми она могла познакомиться.
— Я с нетерпением ждал знакомства с вами, мисс Гринвич, — сказал я самым учтивым тоном, произнеся ее фамилию «Грин’ич», как и подобало воспитанному человеку.
— Моя фамилия произносится «Грин’уич», но вы можете называть меня Дульси. Как я понимаю, вы — Джордж, Друг, о котором Ван так много рассказывал. — Она посмотрела на меня оценивающим взглядом, словно сдирая кожу.
— Близкий друг, — уточнил я.
Она фыркнула.
— Ладно, когда он наконец разберется с работой, придется заняться другими вопросами. Очевидно, другого выхода нет.
Честно говоря, ее тон мне совсем не понравился, но я сказал:
— Именно о работе я хотел бы с вами поговорить. С какой стати вы решили, что Ван должен работать?
— Потому что мужчина не должен шататься без дела и растрачивать жизнь на пустяки.
— Мужчина? — уточнил я. — Но не женщина?
Она моргнула несколько раз.
— Женщина тоже должна чем-то заниматься.
— Разве не должен кто-нибудь из пары заботиться о доме, пока другой охотится в джунглях?
— Очевидная мужская шовинистическая пропаганда.
— Чепуха! Я сказал «кто-нибудь из пары», не указал кто именно. В зависимости от того, кто лучше подходит к определенной работе. Полагаю, вы — феминистка.
— Безусловно. В моем роду все женщины были феминистками. Одна из моих прародительниц дала по носу генералу Эмброузу Бернсайду только за то, что он посмел подмигнуть ей. Уверяю, она хорошо взъерошила ему бакенбарды.
— Не сомневаюсь. Мне кажется, что вы гораздо более приспособлены к этому жестокому миру, чем бедняга Ван. Ван — мягкий и добрый человек…
— Да, он такой, — сказала она. Голос ее стал мягче, во взгляде появились почти человеческие оттенки чувств. — Он — мой маленький ягненочек.
Я едва сдержал дрожь и продолжил без запинки:
— А вы крепки, как гвоздь.
— Я всегда считала себя крепкой, как кованая легированная сталь.
— В таком случае, может быть, это вы должны устроиться на работу?
— Гм, — сказала она.
— По моему мнению, — сказал я, — вы должны заняться политикой. Нам нужны энергичные, упрямые, бессердечные, грубые Американцы с большой буквы, которые говорили бы остальным беспринципным, вечно колеблющимся людям, что делать.