Ван повесил голову.
— Я часто об этом думал, — сказал он грустно. — Я даже оставил бы ей опекунство над этими избалованными… ее драгоценными шалунишками. Но не могу, Джордж, не могу.
— Почему? Уверен, она не станет причинять неприятности.
— Дело не в ней, Джордж, а во мне, мне, мне, мне.
Он стучал себя в грудь кулаком при каждом слове, пока не замолчал из-за приступа кашля.
— Я отношусь к этому браку как к работе, — сказал он отдышавшись. — Еще стоя рядом с Дульсинеей перед священником, я думал восторженно: «Это — работа, работа, устроиться на которую я обещал Дульсинее, и я получил ее и обязательно сохраню». Честно говоря, у меня возникло чувство, что я никогда не должен бросать эту работу, что бы ни случилось, и Дульсинея считала так же. Я не знаю почему. Мистика какая-то. Таким образом, я никогда не стану свободным. Никогда.
— Вот и все. Понимаете, в чем я ошибся? Азазел сделал то, что обещал. А потом вмешался я, с наилучшими намерениями конечно, уверяю вас, устроил их брак, который в такой ситуации оказался работой, которая не может закончиться ни для него, ни для Дульсинеи и которую он не может выносить. Конечно, все плохо, но это тот случай, когда у семи нянек дитя без глазу, чтобы закончить фразу.
Я печально покачал головой.
— Джордж, это вы все портите, каждый раз. Что с вами? Впрочем, как бы то ни было, если вы находитесь на пути к процветанию, может быть, расщедритесь хотя бы на чаевые?
Джордж посмотрел на меня с негодованием.
— Как вы можете говорить о таких презренных вещах, как деньги, выслушав такую печальную историю, ужасную трагедию?
Он был, конечно, прав, поэтому я добавил чаевые к указанной на чеке сумме и расплатился. Потом дал пять долларов ему, чтобы показать, как жалею о том, что оскорбил его чувства.
Крайне трудно расстаться с привычкой. Мне будет очень трудно перестать давать Джорджу' деньги, а Джорджу будет еще труднее перестать их брать.
© Перевод Н. Берденникова.
Я предавался размышлениям во время ужина с Джорджем и наконец сказал:
— Хотите услышать, что думал о критиках Сэмюель Тэйлор Кольридж?
— Нет, — ответил Джордж.
— Отлично! Тогда слушайте. Он писал: «Критики — это в основной своей массе люди, которые стали бы поэтами, историками, биографами и т. п., если бы смогли. Они пытались применить свои таланты в той или иной сфере, но потерпели неудачу и стали критиками». Перси Биши Шелли считал примерно то же самое. Марк Твен говорил: «Профессия критика в литературе, музыке, театре является самой унизительной из всех профессий».