Именно так она бы и поступила под одобрительные крики уже пустивших слюну членов Ассоциации писателей детективного жанра, если бы не встретилась с Хейзелтайном лицом к лицу. Она видела фотографии критика, но никогда не встречалась с ним так близко.
Вид его прекрасного лица все изменил. Отбросив кнут в сторону, Агата Дороти зарыдала и опустилась на колени. Возможно, я уже упоминал, что мисс Лиссауэр обладала такой же неземной красотой, что и Хейзелтайн, за исключением того, что волосы у нее были красновато-коричневыми, а глаза — божественно карими. У нее был чуть курносый носик, пухлые губки и нежно-персиковая кожа; короче говоря, они мгновенно влюбились друг в друга.
Через некоторое время я встретился с Хейзелтайном. Мы приятельствовали; частично это объяснялось тем, что он был критиком, и никто не хотел с ним разговаривать, и он всегда был благодарен мне за то, что я соглашался с ним поболтать.
Кроме того, Хейзелтайн являлся весьма гостеприимным хозяином, а я, в этом смысле истинный демократ, готов разделить трапезу с любым человеком независимо от того, насколько низкое положение в обществе он занимает.
— Люций, — сказал я, — прими мои поздравления. Я слышал, что ты покорил сердце самой красивой писательницы в мире.
— Да, покорил, — сказал он со странно напряженным выражением лица. — А она завоевала сердце самого красивого критика в мире, то есть меня. Однако наша любовь не может быть счастливой. И никогда бы не могла.
— Почему? — с озадаченным видом спросил я.
— Она — писательница. Я — критик. Как мы можем любить друг друга?
— Обычным способом. Комната в отеле, удобная кровать…
— Я говорю не о физическом выражении любви, Джордж, а о ее внутренней и духовной красоте. О любви между писателем и критиком можно говорить с таким же успехом, как о смешивании воды и масла, сосуществовании огня и песка, совместном проживании дельфинов и оленей. Могу я воздержаться от критики ее книг?
— Конечно можешь, Люций. Просто не обращай на них внимания.
— Не могу: написав рецензию на «Вымой руки в моей крови», я утвердил за собой права на критику и обязан писать отзывы на все ее книги, включая ту, что она пишет сейчас, — весьма сентиментальное повествование под названием «Повесь меня за кишки».
— Ну, когда будешь писать рецензию, попытайся сказать что-нибудь приятное. Особое внимание удели тошноте и отвращению.
Хейзелтайн посмотрел на меня с ненавистью.
— Джордж, как я могу так поступить? Ты забыл о клятве критика, восходящей к временам Древней Греции. В переводе на английский она гласит: «Даже если объект божествен и кругозор бескраен, попытайся сбить спесь и произнеси нечто мерзкое». Джордж, я не могу нарушить клятву, хотя она разрушает мою любовь и разрывает меня на части.