Две минуты? Не так уж долго… Это в их растянутом восприятии времени? Или соответственно хронометру? Грант повернул голову, чтобы свериться с циферблатом. На нем горело «пятьдесят шесть», но тут же это число померкло и очень неохотно зачернело «пятьдесят пять».
Корабль внезапно дернулся, да так, что Грант едва не вылетел из своего кресла.
— Оуэнс! — заорал он. — Что случилось?
— Мы что, во что-то врезались? — спросил Дюваль.
С трудом держась на ногах, Грант добрался до лесенки и вскарабкался наверх.
— Что-то не так? — спросил он капитана.
— Не знаю. — Лицо Оуэнса превратилось в застывшую от напряжения маску. — Корабль потерял управление.
Снизу зазвенел яростный окрик Микаэлса:
— Капитан Оуэнс, скорректируйте курс. Мы идем на стенку.
— Знаю! — огрызнулся Оуэнс. — Похоже, нас подхватило какое-то сильное течение.
— Попробуй снова, — сказал Грант, — Выжми из машины все, на что она способна.
Он спустился вниз и, прислонившись спиной к лестнице, чтобы устоять на ногах от сильных рывков судна, спросил:
— Откуда здесь такое течение? Разве мы не движемся со скоростью потока крови?
— Да, — страстно подтвердил Микаэлс, черты его лица заострились, — Здесь не может быть ничего притягивающего нас так сильно, — Он показал на иллюминатор, за которым виднелась стенка артерии, быстро надвигавшаяся на корабль, — Наверное, что-то разладилось с управлением. Если мы налетим на стенку и прорвем ее, вокруг нас образуется тромб и мы оста-немея торчать на месте или за нас примутся белые кровяные тельца.
— Но в закрытой системе это невозможно, — возразил Дюваль. — Законы гидродинамики…
— Закрытая система? — Микаэлс высоко поднял брови. Он с трудом доковылял до своего кресла и упал в него с легким стоном. — Бесполезно, нужно большее увеличение карт, а откуда я его возьму? Оуэнс, держитесь подальше от стенки.
— Стараюсь! — рявкнул Оуэнс. — Я же сказал, что не могу бороться с этим чертовым течением.
— Тогда не старайся идти против него! — крикнул ему Грант. — Пусть корабль идет, как ему вздумается, а сам направь все силы, чтобы держаться параллельно стенке артерии.
Они подошли уже так близко, что видели все детали стенки. Волокна соединительной ткани, которые служили основной опорой, походили на строительные фермы, скорее даже на готические арки, желтые и блестящие, словно их тонкая поверхность была смазана жиром.
Упругие волокна соединительной ткани растягивались, расходились в стороны — при этом просвет сосуда расширялся, — замирали в таком положении на какое-то мгновение и снова сжимались, и тогда стенка артерии уплотнялась и даже собиралась в складки. Гранту не нужно было даже спрашивать, чтобы понять, что он видит пульсацию артериальных стенок под действием толчков крови, которую порциями выбрасывает сердце с каждым сокращением своих камер.