– Ну что, собирай вещи и пошли ко мне. Твоего отца больше нет.
От бессонницы все чувства у Хьюго притупились. Он плохо помнит тот день – всё происходило как в страшном сне. Но он отчётливо помнит, как после ужасной новости громко застучало в висках – тик-так, тик-так…
Мальчик передвигался по комнате, как сомнамбула, и собирал чемодан. В память об отце он забрал набор инструментов, колоду карт, которой отец показывал ему фокусы, и самое главное блокноты. А блокнот, подаренный отцом, он положил в карман.
Париж вступал в осеннюю пору – с её листопадами, резкими порывами холодного ветра и накрапывающим дождиком. Именно такая погода сейчас и стояла – как будто вся природа оплакивала гибель отца… Но дядюшка Клод был человеком практичным и по дороге успел обрисовать племяннику картину его будущей жизни. Как мы уже говорили, дядя работал часовым механиком на парижском вокзале, и теперь у него была прекрасная возможность «запрячь» своего племянника.
– …а жить будем в моей квартирке, прямо при вокзале, – оживлённо говорил он. —
Я научу тебя чинить большие часы – не чета вашим наручным и комнатным. Ты станешь помощником хранителя времени, это очень почётное звание для мальчика.
Хьюго спросил дядюшку лишь об одном: как же он будет учиться при такой загрузке.
Дядюшка лишь рассмеялся:
– Могу тебя обрадовать: от всех школьных занятий я тебя освобождаю.
Именно тогда Хьюго понял, что счастливое детство закончилось, и теперь его ждёт совсем другая жизнь. И впервые для смелости нащупал в кармане отцовский блокнот — этот жест со временем станет для него как заклинание, как отцовская поддержка.
– Да ладно тебе, не убивайся ты так, – сказал дядюшка Клод, похлопывая мальчика по плечу. – Ведь мы из династия хорологов[1], так что принимай эстафету.
Хрипло закашлявшись, дядюшка вытащил на ходу заляпанную маслом серебряную фляжку и сделал из неё большой глоток. Наверное, спиртное стало для него такой же необходимой подпиткой, как для часов – завод и смазка.
Словно почуяв, что Хьюго намылился сбежать, дядюшка крепко схватил племянника за шкирку и всю дорогу не отпускал его.
Отныне жизнь Хьюго протекала в полумраке вокзальных лабиринтов в обществе двадцати семи часов и одного забулдыги.
За малейшую оплошность дядюшка Клод устраивал Хьюго взбучку и даже не удосужился купить ему кровать – мальчик вынужден был спать на полу. А когда, случалось, дядюшка уходил в запой и целыми днями где-то болтался, воровство становилось для Хьюго единственным способом добыть себе пропитание. По ночам он тихо плакал в подушку, а потом ему снились пожары, пожары и груды поломанных часов…