Но, надо сказать, я уже начинаю понемногу привыкать и адаптироваться к новым реалиям. И даже фраза «честь имею» уже не встает против шерсти привычных ранее условностей.
Вскоре появился Кальтенбруннер и со всей учтивостью пригласил нас на ужин. В тот самый памятный зал, где проходило знакомство «семьи», когда Анна Николаевна представила меня Николаю и Александре.
Среди развешенных по стенам портретов семейства Юсуповых-Штейнберг были я с удивлением увидел своего отца, Петра Алексеевича. Раньше не было. Однако — только и покачал я головой, удивившись. В том числе и тому, что до этого момента не озаботился посмотреть портрет папа́. Но больше из-за того, что сам являлся его копией — такие же холодные голубые глаза, острые скулы, светлые волосы; такой же настороженный вид, как в зеркале постоянно вижу. Настороженный несмотря на то, что Петр Алексеевич изображен в парадном мундире и горделивой позе. И это не фантазия художника — на стене не рисованная картина, а фотография в модной обработке «аристократический портрет».
Ужинали практически в молчании. Анастасия находилась в напряженной задумчивости, Валера отстраненно улыбался, думая о своем, я же больше старался справиться с многочисленными приборами, не ударив в грязь лицом. Недолго — пока Валера не показал всю глубину своего наплевательского отношения к манерам.
Самолично прислуживающий за столом Кальтенбруннер разлил по бокалам шампанское, и вскоре началась беседа ни о чем. В которой, как-то так получилось, мы с Валерой беззлобно старались поддеть друг друга, произведя при этом впечатление на Анастасию. Ей происходящее если не льстило, то забавляло — несмотря на холодно-равнодушный вид.
Когда с ужином закончили, Анастасия предложила переместиться обратно в гостиную, и вышла первой. Мы же с Валерой чуть задержались.
— Артур, а где сейчас твоя загадочная подруга? — неожиданно поинтересовался он, когда я поднялся из-за стола.
Кого он имеет в виду, Шиманскую? Или Зоряну? А может вовсе Саманту Дуглас?
— Какая из них? — после короткой паузы поинтересовался я.
— Ух ты, — удивился Валера. — Сестренка твоя из протектората, которая одним своим видом свела с ума сразу десяток неокрепших годами доблестных донов.
«Сестренка». Подтекст, если учесть интонацию Валеры, понятен сразу. «Племянница» — мы так с коллегами иногда в штуку называли красивых секретарш, которые принимались на работу с расширенными функционалом. Теперь понятно, как некоторые молодые одаренные называют своих временных спутниц.
Как ни странно, как и когда Зоряна свела с ума десяток неокрепших тел я догадался почти сразу. Вспомнился наш недавний и единственный выход в город, когда мы гуляли по торговым рядам, а после ужинали в японском ресторане. И я хорошо запомнил момент, когда она под заинтересованными взглядами компании гимназистов вернулась ко мне за стол. Двигаясь настолько завораживающе, что произвела сильное впечатление. Да, в их окружении в красивых девушках недостатка нет, а вот именно таких…