Встречались и совершеннейшие курьезы вроде «избирательного округа», о котором я уже писал: того самого, что оказался на морском дне, но его владелец оставался единственным выборщиком. В местечке Олд-Сарум, что в графстве Уилтшир, стояли давным-давно заброшенные, полуразвалившиеся крепость и монастырь – но они считались избирательным округом, поскольку получили это право еще в Средневековье, когда там кипела жизнь и обитало немало людей. В окрестностях этих развалин жила горсточка выборщиков – и они всякий раз посылали в парламент столько же депутатов, сколько немаленький округ Вестминстер (где, правда, выборщиков тоже имелось с гулькин нос, всего десять).
Самое маленькое графство Англии, Рутлэнд, чисто аграрное захолустье, посылало в парламент больше депутатов, чем Йоркшир – самое крупное и, как сказали бы мы сегодня, самое индустриализированное в стране. По данным английского историка Поулсена, 405 из 558 депутатов палаты общин избирались всего от 203 городков, в большинстве которых имелось менее 500 выборщиков. А тогдашние промышленные центры, не только по английским масштабам индустриальные гиганты Лидс, Mанчестер и Бирмингем с населением в несколько десятков тысяч человек каждый, вообще не имели права избирать депутатов. По данным другого английского историка, Уилкеса, 254 депутата, то есть большинство, необходимое для принятия или отклонения какого-либо законопроекта, избиралось всего 5723 выборщиками. Точного числа избирателей у меня нет, но приблизительные подсчеты сделать можно. В то время в Англии обитало около девяти миллионов человек. Добрую половину из них составляли не имевшие права голоса женщины и дети. Возьмем взрослое мужское население по минимуму: четыре миллиона. Известно (я об этом уже писал), что избирательными правами обладал каждый седьмой мужчина Англии. Делим четыре миллиона на семь. Получаем 571 428. Как ни бери по минимуму, избирателей насчитывается где-то в районе полумиллиона. Но парламентское большинство формируют только десять процентов из них. Положительно, парламентская демократия получается какая-то корявенькая.
Вот против этой корявости и выступали гэмпденские клубы. И не они одни: в Лондоне действовали «Друзья народа» и «Общество конституционной демократии» – очень умеренные организации среднего класса, как огня сторонившиеся любого радикализма. Второе получило гораздо большую известность, чем первое, – из-за нашумевшего на всю страну поступка одного из его членов, армейского майора Джона Картрайта. Он категорически отказался воевать против восставших жителей американских колоний. Посадить не посадили, спасибо и на том, но в отставку вышвырнули с треском…