— Но ангелы лишь стремились освободить свои гнезда…
— Да, конечно… Их можно понять.
Мы продолжали стоять, смотреть друг на друга, улыбаться, но оба, наверное, чувствовали, что главное в этой негаданной встрече у нас позади, — надо было или углубляться в рассуждения о войне, которые могут если не разъединить, то охладить нас, или расставаться. Вести шутливый разговор, на который мы вдруг перешли, после всего сегодня мной пережитого не хотелось.
Я огляделся. Мальчики на картине Симберга были свидетелями нашей беседы, во всяком случае — второй, он и задержал процессию, чтобы послушать разговор до конца, он явно добрый и простодушный паренек, и опять мне подумалось, что моя версия картины, конечно же, неверна, я зря подозревал этих маленьких тружеников — они обычные, живые и реальные, хотя и очень разные мальчики, и они, конечно же, спасают раненого ангела, а не похищают его.
— Скажите, — обратился я к финну, — что, по–вашему, изображено на этом полотне?
— Прошу прощения, но я ничего не смыслю в этом. Я могу пригласить сведущего человека.
— Нет–нет… Мне хочется знать, как вы понимаете эту картину?
— Что сказать… Парни куда–то тащат раненого ангела.
— Куда, как вы думаете?
— Дайте сообразить… Может быть, в лазарет? Если и ангелов лечат в лазаретах? — И финн кинул на меня лукавый взгляд.
— Спасибо. Вы хорошо ответили. Я согласен с вами. Благодарю вас! Это была очень важная для меня встреча!
— Господам больше не нужна картина?
Мы обменялись рукопожатием, он бережно поднял картину, потом обернулся, увидел, что мы с Олегом стоим на месте и смотрим на него, приблизился к нам и с улыбкой сказал:
— Все–таки как хорошо, что мы тогда не убили друг друга! Не правда ли?
Мы возвращались в гостиницу взволнованные каждый по-своему. Олег был счастлив, он, не скрывая своего воодушевления, улыбался, встряхивая головой, восклицал:
— Нет, это здорово! Народ чертовски талантлив! Стихийно! Каждый! По-особому! У финнов — это врожденная ироничность, чувство юмора, так сказать! А последняя фраза? Кто он — философ, дипломат, публицист? Да нет же! Рядовой человек, бывший солдат! Какая встреча! Какая встреча!
Я молчал. Я понимал его воодушевление и сам был возбужден до крайности. Мне не хотелось ни подогревать, ни охлаждать его восторгов. Все-таки мы были людьми разных поколений, и естественно, что случившееся восприняли по-разному.
Для него «белые ангелы» — это удачная и безобидная поэтическая метафора, которой не откажешь ни в меткой наблюдательности, ни в добродушной ироничности. Но моя душа не принимала ее. Чем больше я вдумывался, тем острее задевало меня именно это снисходительное добродушие. Ведь тогда знавали мы от противника и другие прозвища…