В отличие от Рима, Константинополь — Новый Рим — считал себя центром христианского мира и наследником античной культуры. И такое самоотождествление было для Византийской империи стратегическим преимуществом не только потому, что создавало империи историческую глубину преемственности, но и потому, что задавало определенный вектор развития. Византия имела осознанное призвание, и это призвание было позитивным — содействие христианизации и просвещению известного мира во имя спасения. Такое самоотождествление помимо материальных дивидендов позволяло византийцам чувствовать свою высшую правоту в противостоянии с любым противником и создавало для империи — особенно для правящего класса — запас прочности и стабильности. Стабильность — одно из ключевых определений тысячелетней Византийской империи. Во многих отношениях. Как и сегодняшняя Россия в представлении Путина, Византия следовала срединному пути и была уравновешивающим фактором тогдашней ойкумены. Хочу напомнить девятнадцатую стратагему из древнего китайского трактата, а точнее — ее толкование в «И Цзин» («Книге Перемен»): «Расположение триграмм — Озеро внизу, Небо наверху… Идея наступления выражена в доминировании Неба как апогея активной янской силы над Озером… Между тем ключевое положение в гексаграмме занимает третья, единственная иньская черта. Эта черта воплощает “покой в центре” и противостоит избыточной активности Неба»[55]. Я вновь привел это толкование, потому что оно очень важно. «Покой в центре», инь внутри ян — это покой посреди бури и хаоса. Византия ощущала себя такой точкой покоя в центре окружающего ее хаоса и постоянных войн. Вот о какой стабильности идет тут речь. Разница с китайской стратегией в том, что там покой в центре хаоса — это пустота (но, конечно, не абсолютный ноль, а специфическая китайская «пустота», которая на самом деле «полнота»). Для византийца «покой в центре» — это абсолютная полнота, определяемая прежде всего религиозно, то есть это полнота присутствия Бога. В этом смысле Византия — Константинополь — ощущала себя метафизическим центром мира: центром тяжести и центром равновесия. Это почти то же, что я писал о начале «утверждения» Путина в центре Евразии как точки самостоянья.
Хотя с точки зрения самоотождествления как стратегического преимущества Путину, конечно, труднее, так как Российская империя создавалась (!) не только как многонациональная, но и как многоконфессиональная[56] (на сегодняшний день в России представлены все мировые религии, и они все для России — коренные). Поэтому объединительный принцип Путин предложил другой — традиционные ценности, которые, как он сам все время повторяет, у этих религий по большей части совпадают. Опора на традиционные ценности как элемент самоотождествления укрепляет образ России в мире как острова стабильности в хаосе постмодернистской распущенности и нравственного релятивизма, превращаясь тем самым в стратегическое преимущество.