Деталь 2. ВВП говорит о среднеазиатских республиках и тем самым настраивает (или сам настраивается) на большое пространство. Действительно, территории «Туркестана» являются для нас именно Средней (!) Азией, когда входят в имперское пространство, и становятся Центральной (!) Азией, когда Казахстан, Киргизия, Узбекистан, Туркмения и Таджикистан позиционируются как новые независимые государства (ННГ). Или так: в какой мере указанные республики являются в воображении среднего российского гражданина частями империи, в той же мере они и остаются среднеазиатскими республиками. Так же как в имперском пространстве Латвия, Литва и Эстония были прибалтийскими республиками, а в качестве ННГ стали балтийскими.
Деталь 3. «В сознании среднего российского гражданина…» — говорит Путин. И здесь уместно по-иному взглянуть на разницу между русским и российским. Понятно, что ВВП не мог употребить термин «русский человек», так как наше государство — а речь о нем — многонациональное. В понятиях воображаемой географии национальная территория (или «идеальное отечество» — по предложению А. Миллера) никогда не совпадала с государственными границами будь то Российской империи или Советского Союза. Но в данном контексте «российский» в соотнесении в «русским» приобретает дополнительный смысл. Если «русский», то речь идет о национальном проекте, в рамках которого подразумевается-таки ассимиляция всех иных народов, живущих на территории «национального государства». А если нельзя ассимилировать, то лучше отказаться и выключить их из состава государства. Если «российский», то речь идет именно об имперском проекте, в рамках которого подразумевается естественная ассимиляция, но если те или иные народы по разным причинам ассимиляции не поддаются, то включается механизм аккультурации. Именно аккультурация является базовой практикой в империи, а не ассимиляция. П. Б. Струве в свое время писал о том, что термин «российский» является «имперским обозначением»: «Этот космополитизм очень “государственен”, ибо “инородцев” (в значении нацменьшинства. — А. К.) нельзя ни физически истребить, ни упразднить как таковых, то есть нельзя сделать “русскими”, а можно лишь восприять в единое “российское” лоно и в нем упокоить».
Деталь 4. «Независимые, но не чужие» — определил Путин среднеазиатские и закавказские республики. Здесь я опять должен вспомнить о воображаемой географии и «ментальных картах». Как уже было сказано, воображаемая национальная территория уже очень давно не совпадала у русского народа с государственной территорией (территория политического контроля). Так, представление о Сибири как о русской земле, то есть национальной территории, а не просто части империи, утвердилось только к началу ХХ века (аналогичные процессы ранее происходили с Крымом, Доном, Кубанью, Дальним Востоком, Поволжьем и Приуральем). В то же время Галиция входила в нее еще в конце XIX века, несмотря на то, что находилась на территории Австро-Венгрии. Но можно констатировать, что потеря империи в 1917 году и восстановление ее под названием СССР (плюс расселение русских по имперским пространствам и информационное освоение этого пространства) привели к тому, что у среднего россиянина появилась еще одна воображаемая территория — имперская, в которую входят и Средняя Азия, и Кавказ, и Прибалтика, и Молдавия, не говоря уже об Украине. Все эти территории стали для среднего россиянина с его имперским мировосприятием как бы своими. И сейчас, после очередного частичного развала империи, они и воспринимаются, по точному выражению ВВП, как «независимые, но не чужие».