— Я хотела бы обсудить этот вопрос с верховным инквизитором.
— Я отправлю ему ваши документы, — сказала регистраторша с большим сомнением, возвращая карточку Эгле. — Подождите, пожалуйста.
Эгле села в мягкое кресло; девушка мельком глянула на нее поверх телефона — и снова опустила глаза. Эгле почувствовала, как берутся корочкой губы: это место, похожее на приемную частной клиники, не могло ее обмануть. Инквизиторская контора, Эгле видела их немало; не имеют значения ни мебель, ни экраны, ни электронная очередь, ни кофемашина в углу: сквозь них в ее воображении проступают скрипучие скамьи, щелястый пол, древние бюллетени на стенах — «Ведьма, помни, общество не отказывается от тебя…» Место страха, унижения и несвободы. Эгле захотелось встать и уйти, и она бы смалодушничала через несколько секунд, но регистраторша, глянув на экран компьютера, посмотрела поверх матового стекла:
— Эгле Север? Вас приглашают.
И бронированная дверь, ведущая из приемной вглубь помещения, открылась.
* * *
Инквизитора и ведьму разделяло тонкое стекло, испещренное вязью — разновидность изолирующего знака. Эгле впервые встречала такое новшество в инквизиторском кабинете: трогательная забота о самочувствии посетительницы.
Она увидела Мартина Старжа впервые с момента, как в увозящей ее «Скорой» закрылись двери. Тогда он стоял во дворе дома, чуть не ставшего ее костром, и говорил по телефону. Светили фары полицейских машин и единственный фонарь на столбе; рваная тенниска инквизитора была залита бензином и кровью, лицо разбито в котлету, правый глаз заплыл. Эгле тогда пыталась поймать его взгляд и поймала — но только на секунду.
Теперь он сидел на рабочем месте в темных очках. На опухшей скуле ясно виднелась пара швов, но в целом он выглядел гораздо лучше, чем можно было ожидать после такой мясорубки. Капюшон черной хламиды лежал у него на плечах. Выражение лица: играю в покер.
Полминуты они смотрели друг на друга. Потом он показал ей часы на запястье — жду, мол. Ты тратишь мое время.
— Я видела в сети ролик «Новой Инквизиции», — сказала Эгле.
Он замер, как стоп-кадр, потом откинулся на спинку кресла:
— Его должны были выпилить.
Эгле пожала плечами: не рядовая, мол, затея, убрать из сети информацию после того, как та расползлась.
— Спасибо, — сказал он, подумав. — Это важно. Я приму меры. Что еще?
— Я хочу об этом поговорить.
— У вас отличный адвокат, психотерапевты на выбор, неограниченные возможности для «поговорить». А у меня рабочий день. Люди ждут.
— Ты спас мне жизнь, — сказала Эгле. — И… ты все видел. И я видела эти кадры. Что, совсем нечего сказать?