Что-то дрогнуло на краю зрения. Будто заплатка в реальности. Мартин отскочил, прижался спиной к стене, вскинул над головой левую руку с явь-знаком…
Тонкое лезвие вылетело из ниоткуда и воткнулось в его ладонь. Пробило кисть и застряло в железной стене. Ему хватило выдержки не дергаться — из таких захватов не вырываются физической силой. Но как ей удалось подобраться?!
В следующую секунду он увидел ее — и многое понял.
Перед ним стояла ведьма — белая от макушки до босых пяток. Голая. Седые волосы до колен небрежно прикрывали старческую наготу — ей было на вид лет двести. Крючковатый нос почти доставал до подбородка. Воспаленные веки краснели, как и глаза — радужная оболочка альбиноса, сквозь которую просвечивают сосуды. И этими красными глазами она разглядывала Мартина — поначалу со злорадством:
— Миленький. Юный. Вкусный, наверное…
В ее взгляде что-то изменилось: теперь она смотрела с недоумением:
— Да ты не простой… ты…
В ее взгляде появился ужас:
— Кто ты такой? Что ты такое?!
— Возможно, вы мне подскажете, — сказал Мартин, стараясь не двигаться. — С высоты прожитых лет.
От лезвия в пробитой ладони пошел растекаться холод, к запястью, к локтю. Мартин откуда-то знал: когда холодная волна доберется до сердца — оно остановится.
* * *
Следующие пятьдесят минут Эгле молча проклинала себя.
Ее доставили в ближайший офис со спецприемником, жуткий, похожий на тюремную больницу. Молодой инквизитор с серым от недосыпа лицом начал с того, что, остановившись перед ней в двух шагах, поймал ее взгляд и сознательно надавил, будто втыкая вязальные спицы:
— Девушка, не вы здесь ставите условия. Выкладывайте вашу информацию. Или получайте две недели административного ареста.
Огромным усилием воли Эгле удержалась, чтобы не хлопнуться в обморок.
— Всем будет лучше, — она не отводила взгляд, мобилизуя остатки своей защиты, возвращая «спицы» ему в зрачки, — если вы немедленно передадите Клавдию Старжу, что у Эгле Север есть информация для него. Это мое категорическое требование.
— Тогда я выписываю арест. — Серолицый упал в кресло у стола и подтянул к себе пачку бланков.
— Худшая ошибка вашей жизни, — сказала Эгле, и ей казалось, будто за нее говорит кто-то другой. — Если завтра ведьмы убьют вас, какую пенсию назначат вашим детям?
Она понятия не имела, есть ли у него дети, но он остановил уже занесенную руку и снова посмотрел на нее, и Эгле вдруг поняла, что детей у него трое, младшие — годовалые близнецы, жена не работает, страховка плохая, и вопрос «если меня убьют» далеко не умозрительный в последние пару дней.