Оглядываясь назад, Ивга понимала, что это были потрясающе счастливые годы. Пока взрослел Мартин. Пока она училась, а потом преподавала. Пока они жили размеренно и безмятежно в этом доме, где хризантемы вдоль забора. И если посидеть вот так, прикрыв глаза, и глубоко задуматься, то можно поверить, что дверь сейчас откроется и на порог выйдет десятилетний Мартин в зеленой пижаме с динозаврами, босиком, с винным бокалом, прикрытым ладонью:
— Мама, я встретил большого паука в ванной, ему угрожает опасность.
— Это мне угрожает опасность, — скажет Ивга, как сказала в тот день, много лет назад. — Я не хочу пить из бокалов, которыми спасали больших пауков.
— Паук чистый, — отзовется тогда Мартин. — Я же говорю — он только что из ванной… Но, если хочешь, я помечу бокал крестиком, чтобы ты ставила его папе. Он к паукам относится толи… толерантно.
Он вытряхнет паука в траву у забора. Поглядит на Ивгу через плечо и только тогда улыбнется; он шутил с непроницаемым лицом с того самого времени, как научился говорить. Ах, Мартин, какой же был золотой ребенок…
Ивга поставила чашку на столик, взяла из гаража садовый нож и начала срезать цветы, складывая их рядом на траву.
Бесшумно открылись автоматические ворота. Ивга посмотрела на часы: Клавдий вернулся не просто «раньше», он, судя по всему, просто бросил все дела и приехал. А это сам по себе не очень хороший знак; он вышел из машины с неприятно жестким выражением лица, с которым привычно общался с подчиненными и которое обыкновенно снимал, как маску, по дороге домой. Встретившись с ней глазами, спохватился, улыбнулся, его лицо прояснилось, и многие влиятельные люди пожертвовали бы пять литров крови за одну такую улыбку.
— Как работа?
— Отлично.
— Ты звонила Мартину?
— Не хочу его понапрасну отвлекать.
Клавдий вытащил телефон, Ивга перехватила его руку:
— Не сейчас. Он взрослый человек, занят, на ответственном посту…
Клавдий ничего не ответил. Они понимали друг друга без слов — очень давно.
* * *
В кухне на полке стояли живописной группой керамические лисы — фигурки Клавдий привозил из командировок, дарили коллеги и приятели, покупал Мартин на первые заработанные деньги. Керамическая ваза-лиса помещалась на столе, пустая: Ивга наполнила ее водой. Поставила хризантемы, расправила букет. В кухне запахло осенью.
— Может, поужинаем? Съездим куда-нибудь, раз уж я вернулся так рано? — Он говорил нарочито небрежно.
— Клав, со мной все в порядке. Почему ты не веришь?
— Пытаюсь понять. — Он открыл холодильник. — Точно не хочешь в ресторан?
— Меня беспокоит «Новая Инквизиция», — сказала она, и это была полуправда. — И мне не хотелось бы, чтобы Мартин опять рисковал собой. Он не полицейский. Где их полиция, спит?!